Я еще могу понять почему от чистых экспрессивных линий египетских торсов человеческая культура оступилась в греческие Венеры, Аполлоны и Посейдоны. Но как можно было докатиться до такого «порокко», как в соборе Иоанна Крестителя в Валлетте – непонятно.
На острове Гозо, в паре часов езды на автобусе и на пароме от Валлетты, есть городок Виктория – Рабат. Там тоже есть рыцарский храм, на сей раз Святого Георгия (Сент-Джордж) – и тоже барочный. Все очень похоже на Иоанна Крестителя, за исключением одной детали. Опоры сводов в Сент Джордже задрапированы сверху донизу гладким красным бархатом. И все становится совершенно другим.
Тиша любил говорить: «Аксиома Номер Один: Контраст – Великая Вещь». Действительно великая. Росписи сводов и остальной барочный декор немедленно оказываются вознесеными в небо этими красными полотнищами. Здесь вы в храме, где все – от темных гобеленов до сверкающих серебряных люстр «зависает» в воздухе, и барокко – то самое барокко - становится легким и в то-же время торжественным.
СВЕТЛО – ТЕМНЫЙ КАРАВАДЖО
Есть однако в соборе Иоанна – Крестителя в Валлетте, который я так безжалостно обругал, особое место. В одном из боковых приделов на алтаре висит картина «Отсечение Головы Иоанна Крестителя» работы Караваджо. Считается, что это самая большая вещь, написанная Караваджо, и единственная подписанная им. Караваджо работал над этим полотном на Мальте. Куда он бежал из Сицилии. Куда он бежал из Неаполя. Куда он бежал из северной Италии, где его подозревали в убийстве.
Караваджо открыл живописный прием, который называется по- итальянски chiaroscuro – «свето-тень» в моем любительском переводе (у знатоков прошу милостивого прощения). Это когда главный момент живописного сюжета высвечивается из темноты общего фона картины. Плюс жесткая, бескомпромиссно - реалистическая прорисовка деталей ( кровь из горла, женщина, с тазом в руках для отрубленной головы, итп ). И все это в ярком луче света из тьмы вокруг. Поневоле напрашивается параллель с самим Караваджо, который, будучи ярким художником, был повидимому в то же время довольно темной личностью. Но везде «устраивался» и везде находил покровителей - покрывателей, благодаря очевидному таланту. Мальтийские рыцари даже одно время записали его в свой орден, со всеми почестями и привилегиями.
ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ ДОКТОР ЗАМЕНГОФ ?
В одном из городских скверов Валлетты установлет бюст доктора Заменгофа – создателя языка Эсперанто. И я подумал, что может быть это потому, что мальтийский язык – «мальтезе» - тоже в некотором роде языковая смесь. Но аналогия эта оказалась абсолютно не к месту. Эсперанто был задуман как такая языковая «смесь», которая позволила бы максимально облегчить обучение разноговорящих людей одному общему языку. Как вообще получается, что владея одним европейским языком, можно что-то понять на другом? Знаю только, что еще задолго до того, как начал читать по-итальянски, мог прочитать что написано на памятнике в Париже и более или менее понять про что все это. Английский язык уж точно не романский. Наверное достаточно много корней переехало через пролив с норманнами, только и всего.
Про «мальтезе» во все-знающей Википедии написано, что это язык семитской группы. Где бузина и где дядька. А оказывается, что все правильно. Позднейшее заселение Мальты было сицилийскими арабами. Точно так же, как всей Северной Африки. Просто из Сицилии, или из той же Иберии, арабы отступили, а на Мальте повидимому остались, если не этнически, то языком. Потом, конечно, насыпалось и все остальное от мигрирующих соседей и многовековых завоевателей – испанцев, португальцев, французов, итальянцев и англичан. Некоторые из этих «европейских» слов можно угадать в тексте, написанном на мальтезе. Но основа, повидимому, осталась арабско-семитской. Арабские названия повсеместно: Мдина, Рабат, Рамле. На Мальте «номер» с французским памятником в Париже не проходит. Я пробовал прочитать надписи на здешних памятниках и ни разу ничего не понял. За редкими исключениями (буквально несколько слов) не помог и другой двоюродно-семитский язык - иврит.
