И ничего ведь не сделаешь. Радио можно выключить. Диск затереть. А чего делать, если песня засела в башке и никак не забывается? Стукнуть чем-нибудь тяжелым? Жалко. Своя все-таки башка. Да и стукали по ней совсем недавно – не помогло. Не знаю даже, кому спасибо сказать. И за стук, и за песню. Не успел как-то познакомиться. С этим… стукальщиком. Ну, и хрен с ним. Переживу!
Хорошо хоть гитара не плачь идти не мешает. Ноги сами по себе, а голова то ли там, то ли тут. Скорее там, чем тут. Ведь я даже не заметил, как вышел из мрачного зала, где остался охранник с обгорелым лицом. И сколько уже топаю за тощей девкой, не знаю. Но это мне известно, что она не пацан, а кому другому и перепутать не долго. Тощая – она и есть тощая. Но это уже не мои проблемы, как говорят. Мои – не потерять из виду проводника. Это же не коридор, а лабиринт какой-то: повороты, повороты, а я маленький такой… Тьфу ты! Это уже другая песня, совсем допотопная.
И кто ж так строит? А, главное, зачем? Один из уровней Дума напоминает. Только монстра саблезубого не хватает для полного сходства. Ладно, замнем это воспоминание. Без клавы саблезубого не завалить.
Не знаю, как тут Тощая ориентируется, но идет она уверенно. Быстро. И не оглядывается. Будто не знает, что я следом иду. Или ей совсем по фигу? Я ведь не прячусь, вроде, и не крадусь, а то, что не топаю, так это сапоги все. Чужие. В них захочешь чечетку отбить – не получится. Подошва толстая, мягкая и ноге хорошо, как в тапке. Вот бы такие стильные тапки братве показать. Обзавидовались бы. Эксклюзив, типа. Не кожа коровы или крокодила там, а рыбья шкура с черно-серой чешуей и мех какой-то зверюги такого же цвета. Тот, кто до меня носил весь этот прикид, похоже, других цветов не признавал. И других материалов. Кожа, чешуя, мех… Это как же я смотрюсь во всем этом? Жаль, зеркала нет.
Наваяли, понимаешь, коридоров и ни одного зеркала не поставили. Непорядок. А если мне посмотреть на себя приспичило? И некуда. Чего теперь – умирать от огорчения? Не дождетесь! Но больше в этот сарай ни ногой! А как еще назвать помещение, где нормальному пацану и отразиться не в чем.
…И пусть не всегда получал я Того, что от жизни хотел…
Вот дьявол!… И привязалась же, зараза! Песня, черт знает, кем написана, диск сгорел вместе с машиной, черт знает где, а я все мусолю одни и те же слова. Может, хватит? На-до-е-ло!
Твою ж мать! Вот так и доверяй бабе. Только расслабишься и она обязательно какую-то подлянку устроит: или забеременеет, или в засаду заведет.
Тощая ничем не лучше остальных оказалась, хоть и часу не прошло, как она бабой стала.
Ау, часики мои, вы где? Ладно, проехали.
Насчет, забеременеет – это вряд ли. Не от меня. Умеем быть осторожными. А то, что в ловушку завела – это и слепому видно. Конкретную такую ловушку, слона удержит.
Одна решетка упала перед девкой, вторая – за мной, хоть и не дышал я Тощей в затылок, Третья решетка стала опускаться сверху. Медленно и торжественно. Чтоб успели разглядеть и проникнуться. Аттракцион для законченных мазохистов, типа. Толстая такая решетка, тяжелая, наверно, и здоровыми шипами утыканная. А чтоб нам веселей подыхать было, сквозь решетку небо проглядывает. И звезды на нем. Подмигивают:
Что, братан, вляпался?
Вляпался, ясен пень, конкретно так вляпался. А выбираться теперь как? Слышь, Сусанин-без-усов, куда ты завел нас?
Проводник обернулся-обернулась, зыркнула на меня и лицо у нее стало такое, будто я это во всем виноват, а не она, бестолковая. А потом девка выдала такое, что, понимай я каждое слово, покраснел бы. В натуре. Вот уж чего не ожидал от себя. Здоровый мужик, всякого повидал, а тут… и из-за какой-то тощей малолетки… В ее возрасте я меньше таких слов знал. Намного меньше. Это в какой же подворотне она получила свое дворянское воспитание?
Пока я хлопал ушами по щекам, девка еще пару фраз кинула. Они и вывели меня из состояния обалдения. Как контрастный душ подействовали. Преступником она меня обозвала. Или клятвоотступником. И прикончить пообещала. А пока я соображал, чтоб ей такое ответить, Тощая за дубинку схватилась. Ту, что на запястье у нее болталась.
