— Что с тобой? — видя ее раздраженное состояние, спросил Тип.
— Тебе какое дело? — ответила та и колко прибавила: — Это неслыханное событие — ты так рано встал!
Ответа не последовало. От удивления Мария даже приподняла голову.
— Я не знаю, почему эти дрова не хотят гореть! — продолжала она возмущаться. — Они, кажется, сырые! Да что за наказание! И еще, вдобавок, мать больна. Говорит, что не может встать, значит, мне нужно заварить чай Для отца! Но мне кажется, что чай будет готов только к обеду!
Марии было лишь двенадцать лет. Но, как это часто случается с детьми, рано предоставленными самим себе, она была похожа на старушку — так привыкла ворчать, спорить, браниться при всяком удобном случае.
Тип слушал Марию с тайным страхом. "Можно ли в таком Доме, как наш, начать новую жизнь?" — подумал он, но тотчас же решительно подошел к сестре.
— Дай- ка, я попробую развести огонь! Сейчас увидишь, как я умею! Налей в чайник воды, через десять минут чай будет готов! Только не шуми, чтобы не разбудить отца!
Мария не верила своим ушам. Между тем, по- своему уложив дрова в печке, Тип зажег бумажки и щепки. В одну минуту веселое, яркое пламя охватило всю охапку.
Удивлению Марии не было границ. Неужели это Тип? Обычно такой ленивый и дерзкий, он ловко справился с делом, которое казалось ей очень трудным.
По правде сказать, Тип и сам себя не узнавал. Он испытывал какое- то новое и странное чувство. До сих пор он вел совершенно эгоистичную жизнь, а сегодня с удовольствием помог сестренке. Этот первый шаг дал ему желание продолжать начатое дело.
— Вот и огонь разведен! — весело сказал он. — Теперь давай приготовим завтрак для отца с матерью! Ты ведь умеешь поджаривать хлеб?
— А ты что, сомневаешься? — резко ответила Мария. — Я достаточно жгла себе лицо и руки, чтобы научиться! И ты умел бы, если бы почаще это делал!
— Ну так поджарь два ломтика для родителей, а я приготовлю две чашки чаю. Право, мы с тобой совсем неплохие повара!
— Особенно ты! — презрительно съязвила Мария. Бедная девочка!
Хорошее расположение духа было так незнакомо ей, что редко приходилось отвечать кому- либо без колкостей. Все же удивительная расторопность Типа невольно подействовала и на нее. Она отрезала два ровных куска хлеба, чтобы пожарить их на угольях. Между тем Тип открыл шкаф настоящий склад грязной посуды — и стал тщательно мыть и вытирать две чашки.
— Ты, кажется, помешался на чистоте! — с иронией заметила Мария.
— Да, да! — весело ответил Тип. — Я хочу попробовать эту, неизвестную нам, прелесть! Интересно посмотреть, на что все это станет похожим, когда станет чисто.
Наконец завтрак был готов. Поставив на поднос чай и чистую тарелку с хлебом, брат с сестрой отправились к родителям. И вдруг они услышали слабый голос отца:
— Зачем ты встаешь? У тебя ведь так сильно болит голова! Полежи еще немного…
— Зачем встаю? Да как же мне лежать, когда дети встали?! Я удивляюсь, как только крыша цела над нами. Ведь их и на пять минут нельзя оставить вдвоем!
В другой раз Мария, наверное, рассердилась бы, теперь же все внимание ее было обращено на то, чтобы не разлить чай на поджаренный хлеб, и она сделала вид, что не слышит замечания матери.
Тип с гордостью открыл дверь и заявил:
— Не вставай, мама! Мы несем тебе чай. Выпей, и тебе станет легче!
Госпожа Леви широко открытыми глазами смотрела то на поднос, то на детей и наконец выговорила:
— Кто же все это приготовил?
— Мария и я! — ответил Тип, сияя от радости.
— Ну, уж этого я от вас не ожидала! — призналась мать, и на ее измученном лице промелькнула улыбка.
Дети вернулись на кухню. Мария никак не могла понять, что же случилось с Типом. Он взял топор и вступил в ожесточенную борьбу с сучковатыми чурками, лежащими за плитой. Через полчаса он наполнил дровяной ящик ровными и аккуратно сложенными поленьями. Подчиняясь влиянию довольно странного поведения брата, Мария перемыла всю посуду и даже подмела пол.
Тип на всю свою жизнь запомнил это утро, проведенное в труде — оно ознаменовало его вступление в новую жизнь.
Однако это не значило, что борьба кончилась и Типу стало легко.
