И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков.
(Колос. 3:23)
Откуда господин Гольбрук знает, что именно мне нужно?" — часто спрашивала себя Мария, вспоминая слово пастора. Ей и в голову никогда не приходило, что у нее есть какие- то обязанности по отношению к матери. И притом, записано все это в Библии!
На следующий день, после разговора с пастором, Мария, поднявшись рано утром и совершив короткую молитву (с непривычки), присела около печки.
Мать чуть свет ушла на работу на целый день, и вся забота по хозяйству легла на нее. Мария внимательно осмотрела непривлекательную кухню: по углам паутина, грязь, по стульям разбросана одежда, на столе гора немытой посуды, у плиты куча золы, а за ней, в углу, целый ворох хлама и объедков. Штора на окне еле- еле держалась на одном гвозде, а на ней, беспорядочно перелетая с места на место, сидели мухи…
Невольная улыбка скользнула по ее лицу, когда она вспомнила слова пастора; "Когда ты тщательно метешь кухню или стараешься держать комнату в чистоте… " — "Он не знает, — думала Мария, — как мало об этом заботится наша мама! Она, наверное, совсем не заметила бы ничего, если бы все это изменилось! А впрочем, нужно попробовать, как другие люди живут в чистоте! Сделаю сейчас что- нибудь и посмотрю, заметит ли это кто- нибудь?"
Мария с усердием принялась за работу. Перемыв всю посуду, она остановилась и задумалась: как складывать ее в такой грязный шкаф? Мария решила основательно вычистить и его. Она влезла на стол и храбро опустошила полки от всех бутылок, коробок, банок, затем тщательно все вымыла, Услышав этот необычайный шум, отец спросил:
— Что ты делаешь, Мария?
— Убираю кухню, — ответила она, не останавливаясь. Отец удивился этому рвению, но промолчал. От шкафа Мария перешла к хламу за плитой.
Постепенно подвигаясь все дальше и дальше, она невольно увлеклась этим занятием и остановилась только для того, чтобы согреть суп для отца.
В этот день Тип после школы отправился к господину Броуну убирать дрова в сарай. По договору он должен был за это получить книгу по грамматике и немного продуктов на обед. Таким образом, Мария оставалась одна и могла спокойно работать. К вечеру все было готово. Окинув кухню сияющим взглядом, Мария подумала; "Интересно, что скажет Тип?"
Зеленая штора была выстирана, починена и теперь аккуратно висела на окне; чехол на кресле зашит, на чисто вымытом камине осталось только два блестящих подсвечника и коробка спичек. Пол был чист, а со стульев исчезли все вещи, валявшиеся там. На столе стояло три чистых прибора, а на плите весело закипал чайник.
За дверью раздались быстрые шаги, и кто- то энергично стал стряхивать снег. Мария побежала открывать. Это был Том Минтурн.
— Добрый вечер! — порывисто произнес он. — Сегодня так холодно!
Вот, мама вам передала молока на ужин. А где Тип? Скажи ему, чтобы он завтра пришел к нам кататься на коньках.
С этими словами Том выбежал на улицу.
Мария очень обрадовалась гостинцу и тотчас принялась варить для Типа его любимый молочный суп. Закончив приготовления к ужину, она придвинула к камину большое кресло, чтобы мать, пришед, могла погреться. Затем открыла дверь в комнату отца, чтобы и он мог полюбоваться чистотой на кухне. Управившись, принялась терпеливо ожидать возвращения Типа и матери.
Наконец послышались тяжелые шаги госпожи Леви. Сердце Марии тревожно забилось: что она скажет? Заметит ли все эти изменения? Мать вошла вся усыпанная снегом, хмурая, как всегда готовая побранить Марию за безделье. Но одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть такое колоссальное изменение. В недоумении она провела рукой по глазам и на мгновение замерла, словно ослепленная.
Мария подскочила к матери, желая чем- то выразить свое внимание, и взяла из ее рук сумку.
— Холодно на улице? — участливо спросила она. — Садись в кресло, поближе к огню. Чай я уже заварила, молочный суп есть, будешь?
Госпожа Леви сняла пальто, валенки и с наслаждением опустилась в кресло, протянув озябшие ноги к огню. Она молча пила чай, все еще с удивлением рассматривая преобразившуюся кухню. Из спальни, нарушив неловкое молчание, вдруг раздался голос отца; — Видишь, мать, сколько тут дел сделано без тебя! Что ты скажешь на это?
