— Что это за цветочки? — спрашивает мой Отто.
— Это цветочки от бородавок. Надо взять стебелек, выжать из него белый сок и помазать им бородавки. Они и пропадут, будто зернышки, которые куры склевали.
— Да что ты говоришь? — удивляется мой Отто.
— Езжай, езжай, Отто! А я заберусь позади тебя на трактор и помажу тебе бородавки. Вот и не надо будет останавливаться.
Отто качает головой, но мазать бородавки позволяет.
— А как твой трактор зовут, Отто?
— По правде говоря, я и забыл окрестить его.
— Давай назовем его «Счастье детей»?
— Да разве это имя?
— Это самое красивое имя на свете!
Трактор, трактор — тук, тук, тук!
Пашет поле — цук, цук, цук!
Пашет поле, косит луг
Трактор, ребятишек друг, —
напеваю я. Голос мой дрожит вместе с трактором.
Отто и ночью будет работать. Впереди показывается телега. Лошади несутся галопом. Это дедушка на своей паре. Испугавшись трактора, молодая шарахается в канаву. Дышло трещит. Дрожа, обе лошади жмутся вправо. Им не нравится трактор. Я тоже дрожу. Молодая брыкается и получает кнутом под брюхо.
Отто старается помедленней проехать мимо пугливых лошадей. Разъярясь, дедушка хлещет кнутом по трактору. Кнут задевает Отто. Отто пригибается:
— Очумел он, что ли?
«Он» — это мой дедушка.
За спиной тракториста дедушка замечает меня. Кнут со свистом опускается и попадает мне прямо по лицу. Остаться или спрыгнуть? Лицо горит, как от перца. А мне нельзя даже потрогать: надо ведь крепко держаться за трактор. Кнут опять свистит. На этот раз мимо — мы уже проехали.
— С ума сошел, старик! — кричит Отто. — Не берись править лошадьми, раз в этом деле ничего не смыслишь!
Дедушка не отвечает. Лицо его перекосилось от злости, серые глаза сверкают. Он так и хочет спрыгнуть с телеги и опрокинуть трактор. Отто достает гаечный ключ и грозит дедушке:
— Вот дьявол! Я тебе еще покажу!
«Дьявол» — это мой дедушка.
Мы с Отто опять смотрим вперед.
— Отто, вон моя бабушка лежит!
Отто останавливает трактор, и мы соскакиваем в песок.
— Бабушка, вы не с той телеги упали, которой вон тот бешеный пес правит? — спрашивает Отто бабушку.
«Бешеный пес» — это мой дедушка.
Бабушка только стонет в ответ и держится за бок. Отто бежит в деревню звать на помощь.
— Чтоб тебе пусто было, чертов кучер! — кричит он, пробегая мимо ругающегося дедушки.
У бабушки платок съехал с головы. Я убираю ей волосы с лица. Утихнув на минутку, она нащупывает мою руку:
— Тинко, Тинко, родной! Хорошо как, что ты вернулся! Ты не серчаешь на меня?
— Нет, я не серчаю на тебя, бабушка.
— Помощь-то пришлют, внучек?
— Пришлют, бабушка.
Дедушка слез с телеги. Он распутывает постромки и, выпрягая лошадей, пинает их ногой в брюхо. Больше всего достается Дразниле. Он ведь у нас смирный, не брыкается.
— А ты-то чего, толстобрюхий? Ты чего за этим рыжим сатаной тянешься? — И снова дедушка ударяет Дразнилу ногой в брюхо. — В балансе что? Кто ухом не слышит, у того брюхо в ответе! Я тебе кишки выпущу!
Дома я рассказываю, что произошло. Наш папа отрывается от книги и грустно смотрит перед собой. У него сейчас отпуск и много свободного времени. Он очень любит фрау Клари, но он делается всегда грустным, когда вспоминает свой дом и стариков. Он встает и беспокойно шагает по комнате.
— Не сказать ли Шепелявой? — спрашивает он тетю Клари.
А тетя Клари уже одевается. Она бежит в деревню: ей хочется поскорей помочь бабушке.
Через четверть часа тетя Клари возвращается:
— Дедушка Краске не впустил меня. Двери запер. Завтра же я возьму отпуск.
Всю ночь наш папа не спит. Я слышу, как он ходит взад-вперед.
С утра бабушка лежит в кровати и стонет. К ней приходит общинная сестра.
— Тут уж я ничем помочь не могу — необходимо вызвать врача, — говорит она.
— Это чтоб он залечил старуху? — кричит дедушка и отпихивает ее от кровати.
Сестра обижается.
— Так я не могу взять на себя ответственность, — говорит она и идет к бургомистру.
Оттуда она по телефону вызывает врача.
Осмотрев бабушку, доктор устанавливает перелом нескольких ребер. Теперь-то у бабушки хватит времени поберечь себя!
— Если вы будете вставать, мне придется отправить вас в больницу, — предупреждает доктор.
