Антон Михайлович держался независимо. Он взял пластмассовый поднос, поставил на него пустую тарелку и зашел за перегородку. Там на витрине были расставлены разнообразные кушанья. Народу в кафе было предостаточно, но поскольку Каштанов вроде бы никак не мог выбрать себе блюдо по вкусу, он всех пропускал к кассе.
Джекки, которая смачно уплетала за обе щеки, поначалу не обратила никакого внимания на «предмет» своих поисков. А потом вдруг сделала стойку, ибо поняла, что забредший в закусочную посетитель – Каштанов. Надо заметить, что Тобольская была не только лихой журналисткой, но и везучей. Известно, что зверь всегда бежит на ловца. В данном случае зверем был хирург, а ловцом – папарацциха. Конечно, встретить в многомиллионном городе именно того, за кем охотишься, особая удача, однако, признаемся честно, если бы не усилия авторов, может, этой встречи и не случилось бы.
В этот исторический момент Каштанов как бы невзначай взял маленькую кругленькую булочку и тотчас целиком запихнул ее в рот. Никто не обратил на это внимания.
Кроме Джекки. Ее опытный репортерский глаз засек кражу.
А в это время Каштанов, дожевывая первую булочку, так же небрежно прихватил вторую.
Джекки толкнула локтем Владика и прошептала:
– Быстро сними вон того дядю! Скрытой камерой!
Владик нагнулся, схватил камеру и мигом сообразил, что лучшая позиция для скрытой съемки – это находиться под столом. Он плюхнулся на пол и начал снимать «того дядю».
А «тот дядя» взял третью булочку, и этот воровской акт был уже запечатлен на видеопленку.
Владик был хроникером экстра-класса. Его камера всегда находилась в боевой готовности, и поэтому он успевал зафиксировать то, что многие его коллеги упускали, ибо долго раскачивались.
Естественно, в визир телекамеры оператор видел происходящее не в цвете, а черно-белым. Режиссер, в случае если по нашей повести снималась бы цветная кинокартина, наверняка показал бы кадр, где академик трескал краденое, именно в черно-белом изображении. Это монохромное вкрапление придало бы цветной ленте дополнительную элегантность, если хотите, своеобразный визуальный шарм. А впрочем, возможно, постановщик фильма до такого изыска и не дотумкал бы, но это его дело...
Джекки приблизилась к пожирателю булочек и поздоровалась с нарочитой приветливостью:
– Добрый день, Антон Михайлович!
Вор понял, что его разоблачили, и тотчас подавился похищенным.
– Разрешите! – сказала Джекки и, не дожидаясь ответа, хорошенько постучала горемыку по спине.
Тот проглотил застрявший кусок и поблагодарил:
– Спасибо большое! Вы у меня лечились? – Антон Михайлович пристально вгляделся в лицо молодой женщины. – Я вас где-то видел.
– Это у вас такое хобби – воровать булочки? – Джекки пыталась разобраться в ситуации.
Ответ был предельно искренним:
– Денег нет, а есть хочется.
– У вас нету даже на булочку? – поначалу не поверила Джекки. – У знаменитого хирурга?
Каштанов виновато развел руками:
– Все деньги ушли на гостиницу.
– Вам не у кого одолжить, у вас нет друзей?
– Ни при каких обстоятельствах я денег не одалживаю, это мое правило!
– Но заначка у вас должна быть.
– Заначка? – пожал плечами доктор. – У меня ее никогда не было.
– Но ведь вы женаты?
– Конечно.
– Муж без заначки – это не мужчина. – Джекки невольно повторила формулировку жены.
– Ой, вспомнил! – воскликнул вдруг Антон Михайлович. – Так вот как она меня обозвала. – И грустно закончил как бы про себя: – Правильно я на нее обиделся...
– Давайте я вас покормлю обедом! – предложила журналистка. – Выбирайте что хотите!
– Но я в долг не беру! – сопротивлялся Каштанов.
– Ну хорошо, а подарки вы принимаете?
– Тоже нет.
– А милостыню?
– Подайте академику... – пропел Антон Михайлович. – Хорошенькое дело!
– Я тоже ни разу не подавала академику! – И Джекки решительно стала уставлять поднос тарелками с едой. – Накормить нищего – это святое!
Голод отбросил прочь моральные постулаты, и Антон Михайлович с жадностью набросился на пищу.
Покидали кафе вместе. Каштанов все еще слегка прихрамывал.
– Кстати, мое имя Женя, но друзья предпочитают называть меня Джекки, – представилась журналистка и поинтересовалась:
