Ближе к вечеру, когда Дюрелл почувствовал, что не вынесет дольше жажды, из пещеры выбрался тигр и принялся безостановочно мерять шагами окружность ямы. Таня, которая было уснула, тоже поднялась и принялась расхаживать взад и вперед. Они дошли до ручки, — подумал Дюрелл. Но глядя на красивую девушку и лоснящегося зверя он почти не замечал разницы в их поведении.
— Таня! — позвал Дюрелл.
Она недовольно обернулась.
— Да?
— Кто доставил меня сюда?
— Конечно же Махмуд.
— А как он это сделал?
— Не понимаю.
— Он втащил меня через пещеру? Или спустил сверху?
Она задумалась.
— Через пещеру.
— Это хорошо, — протянул Дюрелл.
— Но зверь тебя туда не пустит.
Дюрелл покосился на мягко ступавшего тигра.
— Спасибо за напоминание.
— Уже пора есть, — сказала Таня.
— Я заметил. Махмуд опаздывает?
— Нет. Просто мы — то есть тигр и я — стали нетерпеливы.
Когда тень от заходящего солнца покрыла половину вогнутой стены, над верхним краем ямы показалась голова. Тигр зарычал. Девушка остановилась и покорно присела на корточки. Дюрелл не двигался. И голова наверху тоже не двигалась. Все, что мог разглядеть Дюрелл — это круг темнеющего неба и круглое лицо в какой-то тряпке, вглядывающееся в него.
Затем послышалось хихиканье.
— Хэй, американец!
— Привет, Махмуд.
— Ты голоден?
— Немного.
— А пить хочешь?
— Я смотрю, ты очень гостеприимен.
— Хо-хо… Какой потешный американец! Такой вежливый!
— Давай корми и не морочь голову, — осадил его Дюрелл.
— О, ты в воинственном настроении, да?
— И передай Рамсуру Сепаху, что я хочу его видеть.
— Хэй?
— Тогда Хар-Бюри.
— Надо, чтобы пришло время.
— Я расскажу ему все, что он хочет.
— Он и так все знает, он близок к Господу, благочестив и милосерден. Хотя тебе этого не понять.
— Ты просто передай.
— Хо-хо.
Дюрелл внимательно следил за тем, как Махмуд готовился спускать пищу и воду. Тигр зарычал и ускорил шаги. Сейчас его не следовало раздражать. Дюрелл оценил глубину ямы, служившей когда-то водяным резервуаром, по меньшей мере в сорок футов. Теперь, когда исчез слепящий свет солнца, он разглядел, что она была искусно сооружена древними мастеровыми из округлых, тщательно подогнанных друг к другу блоков из песчаника, сглаженных временем. Послышалось звяканье цепи, которую Махмуд перебирал обеими руками, и ведро пошло вниз. Тигр остановился посреди ямы, глядя вверх горящими глазами. Цепь была тяжелой и прочной. Дюрелл не собирался прыгать на нее, как Таня, которая таким образом обзавелась веревкой перед своим побегом. Казалось, что урок Махмуду впрок не пошел. Ведро спускалось вниз, беспорядочно раскачиваясь. То и дело оно задевало стенки резервуара, и вниз сыпались песок и пыль. Дюрелл старался не выдавать своего интереса. С голыми руками, без всякой надежды на инструмент…
Внезапно, когда Таня встала, он увидел то, в чем нуждался. И позволил себе расслабиться.
Когда цепь спустилась футов на десять от дна ямы, Махмуд вдруг рванул её, опрокинул ведро и бесцеремонно вывалил еду на песок. Тигр, урча, двинулся к ней и стал заглатывать куски мяса. Ведро начало медленно подниматься. Возникла долгая пауза. Таня замерла в блеске своих жемчужин, драгоценных камней и золотых браслетов. И вот снова показались руки Махмуда, и два маленьких бурдюка из козьих шкур, булькнув, полетели вниз. Они шлепнулись рядом с тигром, который, по-видимому, уже настолько к этому привык, что даже не оторвался от еды.
— Это нам, — объяснила Таня. — В одном бурдюке вода. В другом — мясо и остальная еда.
— Только после вас, — предупредил Дюрелл.
Тигр решил удалиться и утащил с собой серый ломоть мяса, оглянувшись на Дюрелла перед тем, как исчезнуть в пещере. Дюрелл наблюдал, как девушка раскрыла кожаные бурдюки, как достала две чашки и налила в них поровну какую-то жидкую кашу. В бурдюке поменьше была вода, мутная и теплая. Дюрелл пил бережно, маленькими глотками, вначале прополоскав рот.
— Давно я здесь, Таня? — спросил он.
— Не знаю. Я спала. Когда я проснулась, ты уже был здесь, — ответила она, не глядя на него.
— Сегодня утром?
— Думаю, вчера.
— У меня был жар, я бредил?
Она покачала головой. Густые волосы всколыхнулись и зацепились за ожерелья, она стала их нетерпеливо распутывать, уделив мелкому происшествию слишком много внимания.
