Однако внезапно прозвучавший вопрос герцога заставил ее вздрогнуть.
– Почему бы вашему отцу не отправить вас к сэру Малкольму Байнбриджу, чтобы он спрятал вас у себя? – внезапно спросил он.
От неожиданности Лили вздрогнула, и суп выплеснулся на великолепную льняную скатерть. Пытаясь подхватить ложку, она задела тарелку и чуть не перевернула ее на скатерть. Вспыхнув от смущения. Лили попыталась промокнуть лужу на столе салфеткой.
– Ах, какая я неловкая!
Диксби поспешно подошел и прикрыл грязное пятно льняным полотенцем, которое было перекинуто у него через руку. Он кивнул на стул, стоящий с противоположной стороны.
– Не будетели вы так любезны – пересесть на этот стул, миледи?
Лили послушалась этого едва завуалированного приказа. Она еще не успела усесться, как перед ней стояла другая тарелка. Ремингтон даже бровью не повел. Можно было подумать, что его гости чуть не каждый день переворачивают на себя тарелки с супом.
– Так что насчет Байнбриджа? – повторил он. – Мне казалось, вы близки с Софи Стэнхоуп и ее семьей? Так отчего же ваш отец не отправил вас к сэру Малкольму, вместо того чтобы посылать к престарелой тетушке?
– Папа не хотел обременять Байнбриджей, – быстро ответила она – И… он хотел, чтобы я была подальше от Лондона, чтобы никто не догадался, где меня можно найти.
Ремингтон как-то странно посмотрел на нее, долгим-долгим взглядом.
– Не представляю, о чем можно разговаривать с сэром Байнбриджем… Вашего отца настолько интересуют наши военные проблемы?
Вопрос был более чем обоснованным. Лили изо всех сил пыталась не выдать охватившего ее смятения.
– Я бы так не сказала, ваша светлость. Я уверена, что они ведут самые обычные мужские разговоры.
– Мужские разговоры? И что же это за разговоры?
Лили взглянула на потолок, словно там можно было найти ответ. О чем же они могли разговаривать, как не о спасении отечества и своих секретных делах… Нет, она ничего не могла придумать, ничего убедительного…
– Я не мужчина и поэтому вряд ли могу ответить на этот вопрос.
– Это прекрасно – я имею в виду оба ваших заявления.
Она предпочла пропустить мимо ушей эту странную реплику. И попыталась перевести разговор в менее безопасное русло.
– Папа очень увлечен наукой. Я думаю, они с сэром Малкольмом часто говорят о философии. Это у моего отца излюбленная тема. – Она подняла на него глаза и увидела, что он больше не смотрит на нее. Наверное, она ему наскучила. – А вам она нравится?
Ремингтон снова посмотрел на нее. Но с какой-то странной тревогой. Его пронзительный взгляд словно пытался разглядеть ее истинную суть.
– Философия, я хочу сказать, – робко повторила она, решив, что он не расслышал или не понял ее вопрос. – Вы любите читать философов, ваша светлость?
Он покачал головой.
– Единственное, что я помню, – это сократовскую притчу о пещере. Но, признаться, так и не понял, о чем она, зачем Сократ упомянул тут слепцов и огонь.
Лили поковыряла вилкой кусочки картофеля на своей тарелке и, не сдержавшись, поправила:
– Эту притчу написал Платон, милорд. Мой отец частенько ее цитирует. Он объяснил мне ее смысл: наши знания относительны, ибо то, что нам дано видеть, не всегда есть объективная реальность.
– А, ну, конечно же, вы правы. – Он изящно поклонился. – Боюсь, я не вспоминал о философии с дней моего ученичества. Я и забыл, насколько это увлекательная вещь. А что, Платон – это тот самый, кто отвечал на вопрос вопросом?
– Вот это был как раз Сократ, милорд. Он просто понял, что мы сами можем ответить на все наши вопросы, если сумеем понять, почему мы задаем тот или иной вопрос.
Лили чуть не прикусила губу. Его пытливый взгляд заставил ее опомниться… Ну вот. Опять она забылась, поддалась ему. Опять готова лететь, как мотылек, на обжигающее пламя. И как же ее не насторожил этот блеск в его глазах. Он ведь просто проверяет ее.
– В самом деле, – согласился он. Положив локти на ручки кресла, он сцепил пальцы и откинулся на спинку. Вид у него был вялый и равнодушный, но Лили сразу же пришел на ум кот, в любой момент готовый напасть на свою жертву. – Добродетель – это знание. Ну это уж точно Сократ.
