Он кивнул.
— Детей и ангелов, мужчин и женщин, которые говорят со мной и друг с другом.
— И вы их там рисуете? — Она показала на блокнот.
— Иногда.
— А можно посмотреть?
— Конечно.
Мистер Блейк протянул ей блокнот. Магги выбросила вишневые косточки в сад и вытерла руки о юбку, без напоминаний с его стороны зная, что это для него важно. Он подтвердил ее мысль, добавив:
— Это блокнот моего брата Роберта. Он разрешает мне пользоваться им.
Магги принялась листать странички, обращая больше внимания на рисунки, чем на слова. Даже если бы она и умела читать, ей было бы трудно разбирать эти каракули, где линии рисунков набегали на слова, где стихи были написаны вверх тормашками, а иногда такой скорописью, что казалось, бумага испещрена не буквами, а какими-то черными отметинами.
— Господи Иисусе, какая путаница, — пробормотала она, пытаясь разобрать, где кончаются слова и начинается рисунок. — Вы только посмотрите, какая тут мешанина!
Мистер Блейк рассмеялся.
— То, что сразу выходит из-под пера, не всегда выглядит лучшим образом, — объяснил он. — Чтобы оно засверкало, нужно еще поработать.
Многие рисунки представляли собой черновые наброски, по которым трудно было определить, в чем состоял замысел. Но некоторые были выписаны довольно тщательно. На одной из страниц какая-то чудовищная морда держала в пасти чье-то безвольное тело. На другом на всю страницу был изображен голый человек, открывший в тревожном крике рот. Бородатый мужчина в рясе со скорбным лицом разговаривал с другим, наклонившим к нему голову. Бок о бок стояли обнаженные мужчина и женщина, тут же были изображены другие тела — корчащиеся и перекошенные. Магги прыснула, увидев картинку писающего у стены человека. Но рисунки эти редко вызывали у нее смех, гораздо чаще — тревогу.
Она остановилась на странице, изрисованной маленькими ангелочками со сложенными крыльями, выпученными глазами и разверстыми ртами. Также там был и мужчина, несущий ребенка на голове. А наверху — поразительное изображение человека с пронзительными глазами, длинным носом и кривой улыбкой. Вокруг его головы бушевала копна вьющихся волос. Он был так непохож на другие фигуры, а сама картинка выполнена с таким тщанием и изяществом, что Магги сразу же поняла — это кто-то взятый из реальной жизни.
— А кто же это?
Блейк бросил взгляд на страницу.
— Это Томас Пейн.>[41] Ты что-нибудь знаешь о нем, мое дитя?
Магги вызвала в памяти воспоминания о вечерах, которые она, полусонная, проводила со своим семейством в «Артишоке».
— Кажется, знаю. Мой отец рассуждает о нем в пабах. Он написал что-то такое — у него еще из-за этого были неприятности, да?
— «Права человека».
— Постойте-ка… он поддерживает французов, верно? Ну вроде как… — Она осеклась, вспомнив bonnet rouge мистера Блейка. В последнее время она не видела его в этом уборе. — Так вы знаете Тома Пейна?
Мистер Блейк наклонил голову и, прищурив глаза, принялся рассматривать лозу, вьющуюся по стене.
— Да, я с ним знаком.
— Значит, вы все же рисуете настоящих людей. Ведь его-то вы взяли не из своей головы, да?
Мистер Блейк поставил локоть на колено и повернулся к Магги.
— Ты права, моя девочка. Как тебя зовут?
— Магги, — ответила она, гордая тем, что такой человек пожелал узнать ее имя.
— Ты права, Магги, я нарисовал его, когда он сидел напротив меня. Это и в самом деле один из примеров, когда я рисовал с натуры. Мистер Пейн настаивал на этом. Я полагаю, он именно из таких людей. Но у меня это не входит в привычку.
— Вот как…
Магги замолчала — он не была уверена, что ей стоит слишком уж приставать с вопросами к такому человеку, как мистер Блейк. Но он смотрел на нее вопросительно, подняв брови, лицо его было открытым, и она почувствовала, что здесь, в этом саду, она может задавать вопросы, которые невозможны в другом месте. Это было началом ее образования.
— В аббатстве, — сказала она, — вы рисовали что-то такое, что было у вас перед глазами. Эту статую. Только без одежды.
Мистер Блейк посмотрел на нее. Его мысли сопровождались едва заметным движением мышц лица, выражавшим то недоумение, то удивление, то удовлетворение.
