Преподобная Зения стояла на коленях, перебирая четки, и читала отходную, когда вошла Лидана. Увидев ее, Зения поманила ее рукой, словно желая утешить.
– Госпожа моя, – начала было она, но королева перебила ее.
– Преподобная, не дадите ли вы мне одну из ряс вашего монастыря? Я иду в Храм.
Зения внимательно посмотрела на нее, затем быстро встала.
– Да, это нужно сделать. Все, что у меня есть – к вашим услугам.
У стены стоял маленький шкафчик. Она открыла его. Там висели рясы ржаво-коричневого цвета их Ордена. Они были поношенными, с опрятными заплаточками слегка другого оттенка по подолу. На другой полке лежали снежно-белые, тщательно сложенные головные покровы.
Колокол замолк. Лидана уже сбросила свое платье и шаль. Облегающий костюм для ночных похождений не будет заметен под свободной рясой, которую протягивала ей Зения. Однако, чтобы головное покрывало легло двумя крыльями, пришлось прибегнуть к помощи преподобной. Такой головной убор поможет лучше скрыть лицо.
Зения осенила ее знаком Сердца.
– Да охранит тебя Ее длань, дочь моя, – тепло сказала она. – В этот час воистину тебе нужен покров Ее безграничной милости.
Лидана склонила голову.
– Молись за меня, преподобная. Я иду непрямыми путями, которые могут привести меня к гибели. И все же, клянусь Сердцем, я верю, что дело мое правое!
– Это так, – спокойно ответила Зения. – Мы идем Ее тропами, которые Она прокладывает так, как Ей нужно. – Она снова взяла колотушку, и тут же словно из воздуха появилась сестра Папания.
– Госпожа идет молиться перед Высоким Алтарем. Проводи.
На улицах было неспокойно Черный, стоявший у монастыря, сделал было шаг в сторону Лиданы, затем в сердцах плюнул и отвернулся. Когда она по мосту перешла в другую часть города, ее охватило странное чувство. Казалось, что Мерина вдруг приняла обличье огромного зверя, который был знаком ее Дома, и замерла на ходу, подняв голову и принюхиваясь в предвкушении схватки.
Она влилась во все увеличивавшийся поток людей, стремившихся к Храму. Они шли к площади. Женщины плакали, дети шли тихие и испуганные, а лица мужчин были мрачны Впервые она увидела на площади войска. Это были не черные, а наемники, они стояли на ступенях, и всем приходилось проходить в Храм между двумя их рядами. Лидана шла, стараясь не поднимать головы, пряча лицо под крыльями плата. Толпа была невероятно пестрой. Монахи различных Орденов – в серых рясах ученые, наверняка сорвавшиеся со своих мест за столами в скрипториях, пришли отдать последний долг; в красных, желтых, коричневых, которые, кроме помощи беднякам, еще были хранителями Ее прославленного сада и приюта для раненых и больных животных.
Вынесли погребальную ширму. Сквозь ее редкое переплетение Лидана видела гроб, стоявший на возвышении у подножия алтаря, свечи в ногах и в головах и надо всем – алое Сердце, которое сейчас казалось живым. С одной стороны, в ногах стояла первосвященница Верит, словно часовой на посту. Ее лицо было как обычно бесстрастным, но глаза опухли, как будто она только что плакала.
Сестры и братья стояли за их ширмами, оттуда доносилось мелодичное пение. Это была не песнь печали, а песнь восторга, поскольку одна из них предавала себя в руки Великой Матери, дабы познать несказанный мир и покой. Песнь захватила Лидану... Нет. Она не верит в то, что Адель на самом деле умерла, хотя и слышит слова этого восторженного священного гимна.
Она прошла мимо ширмы. Гроб стоял открытым, и в нем лежало тело. Она должна знать!
Одна из монахинь преградила ей путь, посчитав ее действия нечестивым вторжением, но Верит подняла голову, и их глаза встретились.
– Преподобная мать любила эту сестру, – сказала она, – пусть подойдет и простится.
Монахиня отошла в сторону, а остальные чуть подались назад, чтобы пропустить ее, раз так велела Верит. Лидана встала перед гробом, чтобы взглянуть на Адель. Адель? Ее лицо, спокойное и мирное, как у тех, кто отошел во благости Сердца. Но это... У Лиданы запрыгало сердце.
