– Я на его месте именно так бы и поступил, – сказал Том. – Ваши солдаты сдались без боя. И если бы я был настолько привычен к предательству, как имперские, то я подумал бы, что вы оставляете дворцу отомстить за вас.
– Хм. – Это многое раскрывало ей в характере принца и образе его мышления. И все же несмотря на то, что он был ей врагом, в душе она почему-то относилась к нему благосклонно. Если бы он на самом деле был поставлен во главе города, за Мерину нечего было бы опасаться. Но – увы. Он был лишь марионеткой своего отца.., и Аполона.
– Вот и все, преподобная, – сказал Том. – И с тех пор, как меня извлекли из Водяной башни, мне хочется придушить эту девчонку по двенадцать раз на дню! В сем каюсь.
– Не тебе одному, – ответила Эльфрида, сдерживая улыбку. – И если ты сдержишь свой нрав, это послужит для тебя достаточной епитимьей. Да пребудет с тобой мир и благословение Сердца, дитя мое, – закончила она ритуальной фразой. – Ступай под сенью Его и знай, что Оно слышит тебя.
Том Краснобай поклонился, пробормотал благодарность и выскользнул из исповедальни.
Эльфрида занялась следующим посетителем, но часть ее "я" все никак не могла опомниться от потрясения. Кто бы подумал! Том Краснобай – вор, мошенник, совершенно испорченный человек, пьяница, лгун – был верующим! Он исповедовался от чистого сердца! Она определяла искренен ли человек сразу и безошибочно, и именно ее она слышала в его голосе!
Несомненно, что в тюрьме он раскаялся от всей души.
И почему-то это небольшое откровение зажгло в ее душе искорку надежды и заставило воспрянуть духом. Ведь если даже Том Краснобай оказался истинным сыном Богини.., то тогда все возможно. Даже спасти город.
Если Берта и получила какое утешение после исповеди, то по ней этого заметно не было. Обе они, скрепя сердце, заплатили лодочнику за перевоз, торопясь попасть домой.
Матильда вернулась вовремя. Один из черных держал Угря за шиворот и бил его по лицу, в то время как другой молча стоял рядом.
– Что тут творится? – взвизгнула Матильда. – В чем провинился парнишка?
Человек с холодными глазами, который говорил с ней сегодня утром, смерил ее взглядом.
– Он торгует без разрешения. Он мошенник, и потому мы заберем его, чтобы он работал честно...
Матильда схватилась за сердце. Под корсажем она нащупала королевскую рубиновую печатку, и камень словно бы согрел ее своим теплом.
– Это сын моей сестры, – она встала, уперев руки в боки перед черным человеком. – И он по закону мой подмастерье. Он не мошенник, и торгует потому, что ему было приказано.
– Пока ты шлялась без дела, так?
– Пока я была на службе в Храме, как прилично порядочным женщинам! Разве для жителей Мерины Храм теперь закрыт? Мне-то казалось, что император – верный сын Храма.
Черный заморгал, губы его задергались, словно он хотел что-то сказать, но так и не решился. Он выпустил Угря и швырнул его о стену.
– Следи получше за своей лавкой – пока она еще твоя.
Он смачно плюнул на ее уже ненужное разрешение с королевской печатью.
Они ушли. Лидана следила за ними сузившимися глазами, пока они не исчезли за поворотом. Затем она повернулась к Ските. Щеки ее покраснели – вскоре появятся синяки. Давно сдерживаемый гнев вспыхнул в сердце королевы. Не в правилах Дома Тигра сидеть себе в уголке и терпеть оскорбления. Знак их Дома – знак их отваги и ярости. Пора сделать что-то большее, нежели просто ловить слухи. Пора выработать какой-то план среди всего этого хаоса.
Она повела Скиту в закуток, пошарила на полке и достала баночку с травяной мазью, не слишком старой, чтобы ее еще можно было использовать. Осторожно смазала ушибы. Скита морщилась от боли.
– С чего они нагрянули сюда? – спросила Лидана, покончив с обработкой больных мест. Она обняла хрупкое тельце, словно так могла защитить его от страданий.
– Пришли, словно у них тут было дело, – слова с трудом выходили из разбитых губ. – Сначала поинтересовались ценами. Но потом начали спрашивать о тебе, о лавке. Перебрали все ожерелья-амулеты, словно искали что-то определенное. Затем стали угрожать. Тут ты и пришла.
