– Легко, – сказала Верит. – Не с одной тобой говорят ангелы, дочь моя. Статуя уже неделю как готова. И я позабочусь, чтобы все, кого это касается, думали, что кто-то Другой займется телом. Однако, – нахмурилась Верит, – нам придется выждать день-другой.
– Почему? – воскликнула Адель. Она больше не хотела быть никем другим, кроме как сестрой Эльфридой! Она хотела покончить с этой двойной жизнью!
Верит пожала плечами.
– Просто у меня есть предчувствие. Или, скорее, предвиденье, хотя не такое четкое, как при видении или посещении ангела. Если мы уничтожим тебя, то уже не воскресим. Так что давай немного подождем, пока не удостоверимся в том, что ты уже не нужна.
Адель нахмурилась, до сих пор не уверенная в том, что она хочет остаться «в живых» и, возможно, оказаться в руках императора. Что, если он решится послать солдат в Храм за ней под предлогом «чтобы доставить ее к его собственным лекарям»? Она была не в убежище, поэтому формально он мог сделать такое, если бы захотел.
– Вроде бы я все дела закончила, но, полагаю, не будет вреда, если я еще немного поболею...
– Хорошо. – Верит встала, подошла к шкафу у стены и достала оттуда серое облачение. – Займемся нашими делами. Ты можешь встать?
Адель села, спустила ноги с кровати, подождала, пока утихнет кашель, и встала. С помощью Верит она переоделась и села на табурет, а Верит быстро свернула еще одно лишнее облачение, засунула его в одежду Адель и закрыла подобие тела одеялом. Действовала она так, будто бы проделывала такое уже не раз.
Адель смотрела на нее в совершенном изумлении.
«Ничего себе! И кто-то сетует о потраченной впустую молодости Верит! А почему у нее именно это так хорошо получается? Неужто вечерами она удирала из дому без разрешения родителей?»
Женщины критически осмотрели результат. В неверном свете свечи все казалось вполне натуральным. А колеблющийся свет создавал иллюзию дыхания.
– Сойдет, – решила Верит. – Сиделка позаботится, чтобы никто не подошел близко. Ну, чем теперь займемся?
– При императоре состоит черный мар по имени Аполон, – сказала сестра Эльфрида. – Мы уверены в том, что он хочет завладеть Сердцем или найти подход к Силе, заключенной в нем. – Говоря это, она ощутила дрожь, как и в то мгновение, когда узнала о замыслах Аполона.
Верит быстро прижала руки к сердцу. Эльфрида бессознательно повторила ее жест.
– Да, – кивнула Эльфрида, тоже охваченная тем же страхом, что и благочинная. – Не думаю, чтобы Бальтазар действовал против Храма в открытую, ведь его герольд принес клятву, разве не так?
Верит кивнула:
– Я была тому свидетельницей.
– Славно, – ответила Эльфрида. – Думаю, что и Аполон, и Бальтазар станут разыскивать Лидану и Шелиру, но не думаю, что найдут. Женщины нашего Дома обладают способностями, которые император вряд ли ожидает встретить среди знати.
– Чем мы можем им помочь? – помедлив, спросила Верит. Сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке. – Мы вообще можем что-нибудь?
– Во-первых, мы можем за них молиться, – твердо ответила Эльфрида. Хотя Верит была прекрасной благочинной, иногда мирские дела выбивали ее из колеи. – Они избрали путь куда более тяжкий, чем мой.
– Не будь так уверена, – сказала Верит. Через три дня ты станешь Огненной.
Эльфрида изумленно подняла брови, затем улыбнулась, предвкушая это событие.
– Воистину, пора, – кивнула она, ощутив радость среди тяжких раздумий и ужасов этого дня.
Огненными называли небольшую группу мужчин и женщин из всех четырех монашеских Орденов. Они обладали самыми высокими магическими способностями, отправляя самые трудные и тайные обряды Храма. Если бы Эльфрида не вела двойной жизни, она бы стала Огненной еще год назад. Теперь у нее будет только одна жизнь – та, которую она избрала бы в первую очередь, если бы стремления ее сердца и веления долга так не расходились между собой.
– Мы можем сделать для них еще две вещи, и еще две – для нас и защиты Сердца, – продолжила она.
– И что именно? – спросила Верит, словно они поменялись ролями.
«Ну, отчасти так оно и есть. Верит знает все о Внутренних Путях – но я знаю пути мирские. Думаю, что, как только послушницей ей дозволили вступить в Храм, она уже не оглядывалась назад».
