– Боюсь, скоро по всей России рванет.
Они подъехали к гостинице, надо было прощаться. Лыков условился, что на днях зайдет к Скибе для подробного разговора. Максим Вячеславович укатил, а питерец отправился в ресторан ужинать. Мария Ивановна – хорошая женщина, но готовить совершенно не умеет…
Засыпая, Алексей Николаевич вспомнил о докторше с двойной фамилией. Забавная дамочка, и на личико ничего. Приударить или как? В последнее время Варвара Александровна часто болела и неохотно говорила о своем здоровье. И сыщик опять начал коситься на сторону.
Он заснул, так и не разрешив этот важный вопрос.
Утром, бреясь, Лыков заметил, что его нательный крест потемнел. Не сразу он сообразил, что эта патина выступила после посещения им серных бань. Пришлось отчищать золото зубным порошком.
Из-за этого коллежский советник прибыл в полицейское управление с опозданием. Двухэтажный дом красного кирпича с характерным тифлисским балконом стоял на углу Слепцовской и Анастасьевской улиц. Ковалев уже уехал, питерца встретил его помощник. Коллежский асессор Шмыткин по виду был из казаков: борода пегая, взгляд хитрый. Ну, в полиции бесхитростным делать нечего… Шмыткин вызвал поручика Абазадзе.
Явился молодой стройный офицер с Владимирским крестом на груди. Крест был с мечами. Командированный спросил:
– Как вам удалось получить такую награду? Война с Японией едва началась. Или за поход в Китай?
– Это за другое, – охотно пояснил поручик. Он говорил по-русски почти без акцента, что редкость в Грузии. – Я еще в полку служил, в Сто сорок пятом Новочеркасском императора Александра Третьего. Под столицей, в Медвежьем стане есть пороховой погреб номер одиннадцать Петербургского окружного склада огнестрельных припасов…
– Знаю его, – кивнул сыщик. – Двадцать тысяч пудов пороха там хранят.
– Вот эти двадцать тысяч пудов едва не взлетели на воздух! Загорелся лес поблизости, пламя подступило к складу. Наша рота стояла на карауле, я был помощником начальника.
– Неужели спасли склад от взрыва?
– Все удрали, кто был поблизости. А караульный начальник… ну, не было его, одним словом. Пришлось мне вести роту на борьбу с огнем. Чуть-чуть мы там не подорвались. Но спасли порох, и свои жизни заодно. Государю было угодно наградить меня.
Алексей Николаевич представил себе, как это выглядело. Пламя надвигается на склад, вот-вот все взорвется к чертям. Старшие офицеры драпанули. А этот парень не побежал. Собрал роту и бросился в огонь. Молодец.
Коллежский советник описал поручику их задачу: надо арестовать штабс-капитана Кавказского стрелкового артиллерийского дивизиона, что стоит в Гомборах; сделать обыск в его квартире; и доставить его в Тифлис в штаб округа. Все просто, обычная полицейская рутина.
Задача Абазадзе не понравилась. Понятно, что арест товарища-офицера не мог прийтись ему по душе. Но Лыков сразу рассказал о подозрениях в отношении Багдасарова и о том, что предстоит быть предельно вежливыми и не унижать подозреваемого. Они сели в фаэтон и отправились в путь.
Когда выехали из города, Алексей Николаевич спросил:
– Арчил Константинович, а почему вы ушли из полка?
– По семейным обстоятельствам. Матушка заболела, а сестра уехала с мужем в Уссурийский край, – объяснил поручик. – Я холостой, мне проще.
Помолчал и добавил с грустью:
– Матушка умерла два месяца назад. Не выходили ее доктора.
– Сочувствую вам. А почему не вернулись в полк?
– Здесь оказалось интересно, – рассмеялся загрустивший было парень. – А потом, я вроде как пошел по стопам отца. Он у меня был хевистав. Знаете, кто это?
– Да, – кивнул питерец. – В Кутаисской губернии так называют деревенских сыщиков, которых нанимает сельское общество бороться с ворами.
– Точно. Отец хорошо ловил эту сволочь. Смелый был, никого не боялся. Его застрелили – подло, в спину.
– Значит, вы круглый сирота?
– Увы, Алексей Николаевич. Но грустить некогда. У нас тут идет война, самая настоящая.
– С кем? – удивился коллежский советник.
– С абреками. Их что-то много развелось, приходится убавлять. Вот три недели назад я схватился с бандой Тухо, главного закатальского головореза. Их шестеро было, а нас трое. Едва справились.
