– Думаешь, справиться с ним будет несложно? – Про себя Бурцев решил, что в грядущей стычке постарается лично достать ненавистного куявца.
– А вот этого я не говорил, – покачал головой Янек. – Казимир – не пример для подражания, но чего у него не отнимешь, так это смелости и боевого мастерства. Он смел отчаянно, смел до безрассудства. Согласись, трус не отправился бы самолично искать пропавшую княжну прямо под носом у татар. Да и на ночной побег из осажденного язычниками Вроцлава с обузой полонянкой и столь малым отрядом не решился бы. Ну, а что касается воинского искусства Казимира… Я присутствовал на турнирах с его участием. Может быть, сейчас рука куявского князя не так тверда, как в молодости, но, думаю, он по‑прежнему остается опасным противником.
– И много там, по‑твоему, еще опасных противников? – Бурцев кивнул на цепочку всадников.
– С куявскими рыцарями из свиты Казимира придется повозиться. Видишь тех вон гордецов с золотыми шпорами, расшитыми перевязями и гербами на щитах? Все они профессиональные воины – с отрочества постигают науку убивать. Не будь их лошади настолько измученными, я бы вообще не рекомендовал сейчас нападать на куявцев. Но в бою рыцарь без лошади – уже и не совсем рыцарь.
Золотошпорых «профи» Бурцев насчитал не больше полудюжины.
– А остальные?
– Кнехты‑то? Оруженосцы и стрелки‑арбалетчики? Вряд ли они дадут достойный отпор. В пешем строю эта челядь не представляет опасности, а лошади у кнехтов, я смотрю, еще хуже, чем у их господ: вот‑вот падут от усталости. К тому же куявцы сейчас не ожидают нападения. Рыцари, вишь, хоть и в кольчугах, но без шлемов, а у арбалетов сняты тетивы. Если напасть внезапно…
Именно так они и сделали.
Рощица, из которой просматривался тракт, находилась на небольшой возвышенности, так что преследователи буквально слетели с пологого склона на свежих лошадях наперерез куявским всадникам.
Воины Казимира сделать уже ничего не могли. Для поспешного бегства их вымотанные кони были слишком слабы. Для контратаки с невыгодной позиции – годились еще меньше. Единственное что успели куявцы, – надеть шлемы, похватать оружие, развернуть лошадей мордами к атакующим и выставить перед собой щиты и копья.
Князь Казимир встал в первом ряду – среди шестерки своих рыцарей, в самом центре. За золотошпорыми всадниками изготовились к битве кнехты и оруженосцы. Стрелки‑арбалетчики в третьей линии с шились и приводили в боевое состояние самострелы.
Глава 42
Вообще‑то, по классическим правилам военной науки, нападающих должно быть как минимум втрое больше обороняющихся. Здесь же, на тракте, все выходило наоборот. Но первый же удар немного уравнял шансы противоборствующих сторон.
Малопольская дружина в копейной сшибке потеряла только одного бойца. Беднягу, не совладавшего со сноровистым жеребцом Збыслава, и вырвавшегося вперед между Бурцевым и Янеком, встретили сразу два рыцарских копья. Одно из них – копье Казимира – он отбить не смог. Острый наконечник пропорол кольчуу, разворотил правый бок краковского дружинника. Да… Будь жеребчик Освальдова оруженосца поспокойней и поотстань немного, возможно, тот роковой yдар пришелся бы по потрохам Бурцева.
Потери куявцев в начале боя оказались ощутимей. Краковцы за время службы под началом воеводы Владислава Клеменса хорошо освоили таранные удары. Двух рыцарей они выбили из седел копьями. Третьего, чье оружие успел отбить в сторону павший дружинник, Янек удачно срубил мечом. Остальных просто повалили вместе с конями. В первой шеренге устоял один Казимир. Бурцев попытался достать его клинком, но лишь чиркнул сталью о щит.
По инерции дружинники промчались мимо куявского князя, словно морская волна, не совладавшая с каменным утесом, и, не сбавляя темпа, ударили по кнехтам и оруженосцам – те уже спешили на помощь своим поверженным панам.
Здесь дело пошло еще веселее. Сразу на пять противников стало меньше. На шесть, на семь… Упал изрубленный краковец на правом фланге. Вскрикнул тяжело раненный дружинник. И все же куявцы утрачивали козырь численного преимущества. Теперь они едва ли могли похвастать хотя бы двукратным перевесом. А малопольская дружина продолжала яростно прорубаться дальше.
