Когда у входа в шатер примостился Яцек, Богдан допивал вторую кулявку и был только рад словоохотливому собеседнику. Слушать отдаленные возгласы с ристалища в одиночестве было просто невыносимо. Богдан разглагольствовал и пил, пил и разглагольствовал. С каждым кулявочным заходом он черпал из бочонка все щедрее. Яцек же от угощения вежливо отказывался, сетуя на боли в брюхе, чем изрядно повеселил стражника.
В конце концов Богдан захмелел окончательно. А Яцек под эту дудку осторожно объяснил, что вообще‑то его к шатру прислал сам Освальд.
– Я? Прислал? – взревел рыцарь. Богдан дрожал теперь совсем не от холода.
– Рыжий кмет сказал, будто пан рыцарь после Божьего суда желает встретиться с княжной. Наедине – за лагерем, чтобы… чтобы… ну… с ней… того…
– Продолжай, продолжай! – Освальд с трудом сдерживал себя.
У Богдана хватило ума потребовать доказательств. «А то, что я, как последний дурень, сижу здесь, пока все глазеют на драку, – разве не доказательство?» – спросил Яцек. Довод показался убедительным. В бочонке еще оставалось немного медовухи, и лучник махнул рукой: забирай княжну и проваливай.
– Дальше? – Усатое лицо Освальда покрывалось красными пятнами.
– Яцек снял шапку и переговорил с княжной. Очень почтительно – через порог, даже не осмелившись войти внутрь. Говорил что‑то про Вроцлав, где остановился какой‑то Сулислав, брат какого‑то Владислава Клеменса. Кмет утверждал, будто знает дорогу и может провести… Я уж ничего не соображал. Думал, Яцек так панночку выманивает к пану ры…
– Дальше?!
– Они ушли, – еще глубже вжал уши в плечи Богдан. – Уехали то есть. Взяли двух оседланных лошадей у коновязи… Княжна – свою гнедую лошадку, Яцек какого‑то…
– Скотина!
Кулак Освальда сбил незадачливого Богдана с ног, падая, тот опрокинул лохань. Оттуда водопадом ливануло в костер. Тлеющие под останками кабаньей туши угли возмущенно зашипели. Дым, пар, взметнув шийся вверх пепел мгновенно окутали грозную фигуру добжиньца.
– Рыжий мерзавец! – послышалось из недр белого облака. – Ты все понял, Вацлав?! Понял, да?! Этот Яцек услышал о награде за княжну и теперь везет ее прямиком к Казилиру. Если по пути в Вроцлав они не наткнутся на татар, быть Агделайде супругой куявского князя, а тевтонским замкам стоять в Малопольше.
– У тебя же, Освальд, постов вокруг лагеря везде понапихано, – заметил Бурцев.
– У дозоров приказ, никого не подпускать к лагерю. О том, чтобы не выпускать, приказа не было. Тревогу‑то до сих пор никто не поднял. Эх, поздно спохватились.
Негодуя, добжинец сжал кулаки:
– Седлать всех коней, что есть. Збыслав – со мной! Янек, кличь краковских дружинников! Дядька Адам, поднимай лучников! Бери тех, кто привычен к скачке и верховому бою!
– Я тоже поеду, Освальд, – напомнил о себе Бурцев. – Раз уж в оруженосцы к тебе попал.
– Хорошо. Для тебя лошадь найдется. Оружие бери вон из той кучи. Только поторопись – ждать не будем.
Особенно мудрствовать Бурцев не стал, да и времени не было. Легкий круглый щит. Шлем, похожий на остродонную кастрюлю, прочно севший на войлочную шапочку‑подшлемник. Кожаный панцирь с металлическими нашлепками (надевая его, Бурцев с тоской вспомнил о безвозвратно утерянном титановом бронике). Обоюдоострый меч в поношенных ножнах на длинной перевязи… Подумав, он перекинул через плечо колчан с короткими стрелами и арбалет. Какое‑никакое, а все же оружие дальнего боя, – должно пригодиться.
– Вацлав, пора! – Збыслав при полном вооружении гарцевал рядом на горячем коньке. В левой руке литвина болтался круглый щит и позвякивала намотанная на кулак цепь грозной мачуги. Правой Збыслав держал поводья молодой кобылки в яблоках. Уже оседланной.
– Ее звать Урода, – кивнул Збыслав на кобылку. – Красотка, значит, по‑польски. Не очень прыткая и очень ленивая. Так что погоняй – не жалей, иначе отстанешь. Другой свободной клячи, извини, не нашлось.
– И на том спасибо, – Бурцев мельком глянул вокруг.
Всадники – хорошо вооруженные дружинники и бездоспешные волчьешкурые лучники – уже нетерпеливо ерзали в седлах. Даже Освальд, на котором железа было побольше, чем на остальных, был готов к скачке. Его крупный боевой конь грыз удила и рыл копытом землю. Да, по скоростному влезанию в доспехи Бурцев явно отставал от партизан.
