Бурцев выругался. Громко, зло, смачно. Все пропало! Все! Он потерял из виду и Аделаиду, и Конрада Тюрингского. Даже знамена с черными крестами уже скрылись за краем Доброго поля. А сам он – пеший, безоружный, оглушенный и едва не расплющенный в давке стоял посреди бушующей людской массы.
Битва Востока и Запада продолжалась. Обратив в бегство опольских и великопольских рыцарей, татаро‑монголы, однако, не добились долгожданной победы. Более того, кочевники подставились под сильнейший удар и сами едва не оказались на грани поражения.
С оглушительным трубным воем в бой вступили лучшие рыцари Генриха Благочестивого с силезским князем во главе. Княжеский резерв из отборных и прекрасно вооруженных бойцов вполне мог изменить ситуацию!
Тяжелая рыцарская конница врубилась в изрядно потрепанные, измотанные и рассеявшиеся во время преследования бегущего противника ряды степных воинов. Свежие силы поляков с ходу опрокинули большую часть ханских нукеров и приступили к избиению легковооруженных стрелков.
Непробиваемая линия лат и щитов расчищала себе путь, словно гигантский бульдозер. Копья сминали любое сопротивление. Когда же в тесноте рукопашного боя они стали помехой, в воздухе замелькали рыцарские мечи. Строй силезцев изломался, распался. Но лишь потому, что теперь закованным в броню всадникам было привычнее и удобнее прорубать дорогу в одиночку, под прикрытием верных оруженосцев и прислуги.
Напор поляков усилился. К воинам Генриха примкнули опомнившиеся беглецы из других полков. Гордые паны опольских земель и Великой Польши, устыдившись своего страха, снова разворачивали коней и вели в бой уцелевших кнехтов.
Глава 64
А Бурцеву приходилось туго. Едва отскочив из‑под копыт коня одного всадника в помятых доспехах, он угодил под меч другого. Вовремя прикрылся щитом – тем и спасся. Но страшный удар сшиб с ног. Не один Казимир Куявский умел махать здесь неподъемными клинками.
Польский мечник помчался дальше, предоставив добивать врага задним рядам. Теперь на Бурцева несся, спрятавшись зачем‑то за щит, рыцарь с копьем. Герба на щите не различить – весь забрызган кровью. Рядом скакал оруженосец. В кольчуге, с боевым молотом, похожим на загнутый клюв. Этот даже не прикрывался щитом, атакуя безоружного противника. Впрочем, молотобойца в расчет можно и не брать: наконечник длинного копья все равно настигнет Бурцева раньше.
Молотобойца в расчет взяли. Кочевник, вырвавшийся откуда‑то сзади! С кривой саблей в кожаных ножнах на боку. С щитом, заброшенным за спину. C натянутым луком. Со стрелой, наложенной на тетиву. Бурангул, чертяка!
Мелькнула оперенная стрела. Раздался предсмертный вопль польского оруженосца. Ох, зря он забыл о щите и подставил под выстрел свою окольчуженную грудь. Кольчужке не остановить каленое жало татарской стрелы. Всадник упал. Боевой молот беспомощно клюнул землю в нескольких шагах от человека, которому должен был проломить голову.
Рыцарь обратил копье против нового и более опасного соперника. Чуть пропустил поводья меж пальцев, на что конь отреагировал легким поворотом, и, пришпорив скакуна, ринулся в атаку на степного лучника.
Татарский сотник не свернул. Бурангул скакал навстречу копейщику, чуть привстав в стременах. На тетиве – последняя стрела. В колчане – пусто. А обнажить саблю у Бурангула уже не будет времени.
Польский всадник укрылся за щитом и лошадиной шеей! Над стальным налобником коня и верхним краем щита виднелся только шлем‑топхельм. Всадники стремительно сближались… Вот сейчас копье рыцаря ударит в открытую грудь степного стрелка! И кожаный панцирь не поможет. Вот сейчас!..
Бурангул спустил тетиву раньше.
Выпавшее копье ударило в землю. Рыцарь нелепо дернул головой, упал, зацепившись ногой за стремя, прогрохотал мимо. Готов! Татарская стрела торчала в смотровой щели шлема.
Бурангул осадил лошадь, протянул руку:
– Вацалав! Быстрее!
Одним прыжком Бурцев вскочил за спину кочевнику. Крепенькая кобылка даже не всхрапнула.
– Вовремя же ты тут появился! И как только успел?
– Имя у меня такое. «Рожденный бураном». – Бурангул гикнул. И воздух превратился в ветер. А потом ударили боевые барабаны.
