— Ирма… — Он потянулся к ней, привлек к себе, погладил пушистые, шелковые кудряшки. На летнем солнце они обрели розоватый оттенок. Потом заглянул в васильковые глаза. — Ты же знаешь…
— Конечно. Я знаю, я все знаю, даже то, чего ты больше всего хочешь.
— Да? У тебя открылись способности ясновидящей?
— Нет, впередсмотрящей. — Ирма хохотала, а Иржи с опаской смотрел на жену. — Ты разве не хочешь большую клинику? А туристическое агентство при ней? Филиалы — сперва в Москве, потом… в Варшаве. В Софии… Это только для начала. Иржи, мы завоюем весь мир. Я знаю, как это сделать. — Она поцеловала его в щеку. Щека приятно пахла — она сама покупала ему «запахи». Те, которые нравились ей. — У нас все получится. Обязательно.
— Ирма, что ты придумала?
— Кое-что интересное, как всегда. Разве ты еще не оценил, как со мной весело и интересно жить? — Она коснулась губами его щеки. — Итак, готовься к операции. Она едет.
Иржи кивнул, поднялся с дивана, поправил галстук и вышел из гостиной. Ирма подтащила к себе телефон и принялась нажимать кнопки. Много кнопок, потому что хотела услышать голос человека чуть ли не с другого конца света.
— Минь, дорогой. Это Ирма. Да-да, не сомневаюсь, ты узнал бы мой голос, если бы я даже зажала нос прищепкой. — Она засмеялась, между алыми губами сверкали мелкие сахарно-белые зубки. — Итак, дорогой, готовься, жди свеженькую куколку. Придется потрудиться. У меня грандиозные планы. Похожа ли она на Барби? Нет, дорогой, на Барби похожа только я. Дата? Дату сообщу дополнительно. Да-да, я слышала о твоих трудностях. Но ты постарайся, разберись с соотечественниками. Нам не нужны сюрпризы. — В голосе Ирмы зазвучал металл. — И не забудь, я должна знать все. Ирма положила трубку и убрала с коленей телефон. Значит, кое-кто интересуется делами Миня? Стало быть, и ее делами?
Ирма смотрела в стрельчатое окно, за которым голубело небо. Чистое и непорочное. Такое же обманчивое, как вся видимая чистота и непорочность вообще, подумала Ирма, скривив губы.
Она посмотрела на часы. В Сайгоне сейчас утро. Раннее. Наверняка она подняла Миня из постели. С кем он там, интересно? Ее ноздри раздулись. А что, у нее к нему какие-то претензии? Никаких, одернула она себя.
Ирма прошла в гардеробную. Итак, сегодня она будет в зеленом. Точнее, в фисташковом. Этот цвет, как никакой другой, оттеняет чудесную персиковую кожу и светлые волосы. Она казалась нежной и слабой в коротенькой юбочке и пиджачке. Черные лодочки крошечного размера ловко сидели на узкой маленькой ступне. Она такая изящная, ну просто Барби, Минь совершенно прав.
Ирма иногда спрашивала себя, откуда в ней, такой хрупкой и обманчиво слабой, бесспорная деловая хватка? Неужели и это передается по наследству, как болезни? Ее дед был удачливым коммерсантом, у отца тоже был дар к этому делу, но он не смог реализовать его — не в то время родился. Может, потому и умер слишком рано: скучно жить с чужим для себя делом — он работал инженером на закрытом заводе. Мать пережила его не намного. Ирма вздохнула, вспомнив о матери.
С ее болезни все и началось.
До конца дней Ирма не забудет иссушенное болью лицо, глаза, горящие синим, будто подожженный спирт, огнем. Мать подносит к лицу высохшие руки, которые вовсе и не руки, а кости, обтянутые кожей, пытаясь прикрыть глаза, чтобы девочка не видела в них пронзительной боли…
— Доктор, доктор! — кричала Ирма. — Доктор, мама…
Распахнулась дверь, и в палату вошел светловолосый мужчина. — Но вы не наш доктор… — прошептала Ирма, оторопело глядя на незнакомца.
— Я теперь ваш доктор, девочка. Прежний доктор уже не вернется в клинику, я вместо него.
— Сделайте что-нибудь. Маме больно.
— Ничего, ничего… — Непослушные губы матери двигались с трудом, она хотела успокоить дочь.
— Мама, мама, сейчас этот… доктор, — она подняла на него огромные глаза, юное лицо было воплощенным страданием, — даст тебе лекарство.
— Я дам твоей матери лекарство, — пообещал доктор, добавив про себя: лекарство, которое уймет боль на несколько минут. Но больше всего он хотел, чтобы это лекарство принесло облегчение дочери.
