Бух.
Крохотные, бритвенно-острые щупальца зарываются в мой мозг.
Сердце стиснул страх.
Я начала сомневаться, что доберусь до постели прежде, чем тени поглотят меня. Ноги словно залиты цементом – они такие тяжелые. Каждый шаг подобен сотне шагов.
Бух.
Однако с помощью перил мне удалось дотащить себя до верхней площадки, и моя нога нащупала последнюю ступеньку. Привалившись к стене, я глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами, упорно моргая, дабы сохранить картинку. Моя комната находится в конце коридора, но казалось, будто до нее три футбольных поля. Надо в постель. Все можно пережить – только бы добраться туда.
Шаркаю по коридору, как зомби.
– Почти на месте, – приговариваю я, мысленно считая шаги.
Еще десяток, и доберусь до двери. Потом еще пять, и до кровати уже рукой подать. Нельзя позволять себе вспоминать о неудачных попытках. Лучше сосредоточиться на движении вперед.
Четыре шага до комнаты. Не будь стены, я бы уже рухнула. Тени начинают сливаться. Время почти вышло. Мне не дойти. В горло когтями впивается паника.
Два шага. Так близко, но голова, словно виноградина в тисках.
Один шаг. Я уже не вижу. Вслепую протягиваю руку, и пальцы смыкаются на дверной ручке. Под весом моего тела дверь распахивается, я падаю в комнату и оседаю кучей на полу. Даже будь у меня силы доползти до кровати, сомневаюсь, что мне удалось бы забраться на нее. Перекатываюсь на спину, закрываю глаза и позволяю тьме поглотить меня. «Ты победила», – моя последняя осознанная мысль.
* * *
– Земля – Мие. Есть кто дома? – спросила на следующий день Эмбер, моя лучшая в мире подруга, побарабанив пальцами по моему шкафчику, дабы привлечь мое внимание. Я была слишком занята поисками учебника по испанскому и ответила не сразу.
– Прости, что ты сказала? – переспросила я, вытаскивая книгу из-под залежей разнообразного хлама.
– Я сказала: как ты написала контрольную?
– Неплохо, – наконец ответила я, захлопнув дверь шкафчика прежде, чем оттуда высыпались остальные учебники. – Думаю, прошла.
– Ой, ради бога. Ты же знаешь, что написала лучше всех. С каких это пор ты не портишь остальным кривую успеваемости? Клянусь, будь у меня машина времени, я бы отправилась назад и отлупила того чувака, который додумался смешать буквы и цифры и назвать это математикой. Это явно был какой-то мировой садистский заговор с целью отделить умников от идиотов, – засмеялась Эмбер, вскидывая на плечо сумку с учебниками. – Когда-нибудь ты будешь работать в лаборатории, разгадывая тайны Вселенной, а я буду спрашивать людей, бумажный они хотят пакет или полиэтиленовый. Если только не заарканю какого-нибудь богатого придурка, конечно.
Я рассмеялась и ткнула ее локтем в плечо.
– Как будто ты с самого начала не собиралась заарканить богатого придурка. Кроме того, ты станешь звездой Голливуда, блистающей на всех крутых вечеринках. Все будут мечтать подружиться с тобой, и ты позабудешь о заучке, с которой тусовалась в началке.
Эмбер взяла меня под руку.
– Я бы на это не рассчитывала. Лучшие друзья навек, верно? В любом случае тебе известны все мои тайны. Мне от тебя в жизни не отделаться, – она хихикнула.
– Лучшие друзья навек, – подтвердила я с улыбкой, обходя сомнительное мокрое пятно на гладком линолеуме по пути к ее шкафчику.
Люк и Энтони (новейшая игрушка Эмбер – ее слова, не мои) уже ждали возле шкафчика, когда мы наконец пробрались сквозь стада учеников, которым не меньше нашего хотелось попасть в столовую.
– Так что, красавица, внутрь или наружу? – спросил Люк, мельком клюнув меня в губы и закинув мне руку на плечи.
Я покачала головой. Новый день. Старая шутка. Он знал, что я предпочитаю обедать под открытым небом, но все равно спрашивал. Ему казалось, что это мило. И он, разумеется, был прав, но я ему этого не говорила – незачем подпитывать и так раздутое самомнение.
– Конечно, снаружи. Мне еще надо раздобыть себе обед, но встретимся на нашем месте, – наградила я его сияющей улыбкой.
– Я тоже иду. Ты же знаешь, что понадобится помощь, чтобы тащить фуршетный стол, – поддразнил он, заставив Эмбер фыркнуть от смеха.
