А меня это нисколько не удивляет. Вместе жить замечательно. Вот только переезды… Если бы у меня была своя бетонная коробка, я могла бы забыть о прозе жизни и заняться чем-нибудь высоким.
— Ты говоришь прямо как Марыся, — заметила Виктория.
— Ну хорошо, я могла бы заняться чем-то важным и серьезным. Например, наукой.
— А сейчас ты изъясняешься как твой папахен, — поморщилась Миленка.
* * *
Кстати, о нем. Он перестал звонить, после того как я категорически объявила ему, что не вернусь на СЭРБ. Да я и сама тоже не горю желанием беседовать с ним. Хотела написать ему письмо, но как-то не было ни времени, ни мотивации. И лишь визит хозяина квартиры активизировал во мне такие запасы злости, что я схватилась за перо. А точнее, за клавиатуру.
Поначалу это должны были быть несколько сухих коротких предложений, однако я разошлась и в результате настучала без малого пять страниц предложений хоть и не всегда коротких, но, вне всякого сомнения, язвительных. В них я выразила всю свою горечь и сожаление по поводу разрушительной деятельности папы. В запале я сравнивала его со зловещим Лордом Вейдером, который губил все возвышенное и благородное, а также с мстительной Поппеей (в версии, которая нам известна по роману Сенкевича «Камо грядеши»), с коварным Саруманом Белым, преступным профессором Мориарти и еще кое-какими другими отрицательными героями. Дописав письмо, я бросила его в почтовый ящик.
Уже через несколько минут я пожалела об этом. Но было поздно.
ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО ЭКЗАМЕНОВ
Только-только завершили перевозку барахла На «микрофиате» Ендрека; как известно, в Польше это самое популярное грузовое такси. Устав от перетаскивания коробок и зубрежки идиотских формулировок, я вернулась к проблеме, которая не дает мне покоя уже много недель. Кто тот неведомый благодетель, который посылает мне деньга?
— Могу попросить бабушку, чтобы она раскинула карты. Может, ей удастся найти какие-нибудь указания, — предложил Ирек, когда мы гуляли по Краковскому парку.
— Ой, было бы здорово! Мне так хочется узнать, кто это.
— А кого ты подозреваешь? — Он подпрыгнул и сорвал цветущую ветку сирени. Хулиган.
— Да нескольких человек. В первую очередь родителей Миленки. Затем, пожалуй, Филиппа. У него-то самого с деньгами не очень, но при его умении убеждать он мог уговорить каких-нибудь спонсоров.
— А ведь я, пожалуй, ревнивый, — признался Ирек, постаравшись, чтобы это его высказывание прозвучало как можно беззаботней.
— Не стоит ревновать, рядом с тобой у него нет никаких шансов, — сказала я и дернула его за чуть длинноватый рукав куртки.
— По правде сказать, я предпочел бы услышать что-нибудь о моих глазах, которые сжигают как пламя, но сойдет и так.
И это говорит любитель «Саги о Форсайтах», герои которой выражают терзающие их страсти легким движением бровей или бравурной песенкой, как бы небрежно сыгранной на старом пианино.
— Но тебе вовсе не надо говорить этого. — Ирек посмотрел мне в глаза. Мысли он мои читает, что ли? Или прочел по движению бровей? — Я знаю, что ты чувствуешь. И то же самое чувствую я.
* * *
Откуда Иреку известно, что это именно я? И откуда мне известно, что это именно он? Откуда Травка знает, что это именно Мария? Откуда уверенность Миленки? Филиппа? Моей мамы?
Я могу говорить только за себя. И отвечу, как женщина на вопрос, почему перед месячными она готовит шесть кастрюлек супа. Потому! И все.
— Сколько у нас осталось времени?
Я посмотрела на часы:
— Около получаса, если я сумела правильно определить положение стрелок. Руки у меня дрожат, как листья осины на ветру.
— А я так нервничаю, что у меня зудят десны, — пожаловалась Миленка. — В последний раз такое со мной было на выпускных экзаменах.
— Может, поговорим о чем-нибудь приятном? — предложила я, растирая занемевшие пальцы.
— Давай. Ты уже знаешь, кто выступал в роли святого Миколая?
— Кое-какие подозрения у меня имеются, но ничего определенного. Бабушка Ирека сказала, что это мужчина и что все выяснится в августе.
— Придется подождать, ничего не поделаешь, — вздохнула слегка разочарованная Миленка. — Господи, кто это звонит в такую пору?
