— Да, весь в тайнах.
— А сколько денег он с нее слупил… На пиво, на курево, на водку.
— Ее родители не удивляются, что она столько тратит? — спросила я.
— Да ты что, — сказала Виктория. — Они положили ей карманных денег в два раза больше, чем получает моя мама, и их не интересует, на что эти деньги идут. Когда-то она скупала медную бижутерию, сейчас тратит на Стефана.
— Ну, влипла девочка. Гуру нашел курицу, несущую золотые яйца, и не выпустит ее, если мы только чего-нибудь не придумаем.
— Подождем до третьего февраля, до открытия каналов. Тогда должно будет произойти высвобождение потенциала. Может, она сама прозреет. А если нет, то мы приступим к массированным действиям и освободим ее.
— Я бы не ждал, — вступил Травка, — потому что может оказаться, что освобождать будет нечего. Неизвестно, сколько у нее осталось, ну, этих… как их… нейронов.
— Мы тебя понимаем, старик, — хлопнул его по плечу Ирек. — Не каждому захочется ходить с резиновой куклой без мозгов. Но сейчас до нее ничего не доходит, так что придется ждать.
Мы все замолчали, размышляя о трудной судьбе Травки. Но, в конце концов, Новый год есть Новый год. Надо выполнить норму.
2.01. Став старше на год, мы расчищали комнату после новогоднего ликования и собирали в одну кучку обрывки воспоминаний.
— Для этого-то и нужны друзья, — произнесла Миленка. — Чтобы было с кем поговорить о том, что вместе пережито в прошлом, и приблизительно установить, что же, собственно говоря, было.
— А как было? — поинтересовалась Мария, облачаясь в сапфирового цвета пижаму с надписью «Не бойся достичь звезд».
— Шумно, — ответила Миленка, укладывая в полиэтиленовый пакет пластиковые бутылки. — Кроме того, Травка упился до состояния мировой скорби и все время твердил о каких-то когтях мифомана.
— А Ирек вылез наконец из-под стола?
— Да и, нечаянно потянув за провод, уронил на себя клавиатуру и два словаря. Все утро он провел в травматологическом пункте, а вечером занимался тем, что проверял, не сползла ли со лба повязка.
— И очень кстати оказался салат Миленкиного отца, — сообщила Виктория. — Некоторые воспользовались им уже в пять утра. — При этом она бросила на меня не лишенный сочувствия взгляд.
— Я никогда не пила горячего вина… — смущенно попыталась я объяснить.
— Да успокойся, Вишня, салатом пользовались все, а Травка так даже два раза.
— Надо сказать, что назначение свое он исполнил, — призналась я.
— Спасибо, я передам папе, — обрадовалась Милена.
— А ты как отметила? — спросила Виктория.
— Пока не знаю, жду, что скажет гуру.
— Видно, ты здорово нарезалась.
— Вовсе нет. Просто я не знаю, как оценивать ту ночь. Потому что, с одной стороны, я была с гуру, но, быть может, моя радость слишком хищная, слишком эгоистичная. Кроме того, мы хотели посмотреть праздник на Рыночной…
— И что же?
— Ничего не получилось. Без четверти двенадцать гуру вызвал такси. Оно приехало, мы сели. Гуру назвал адрес, а так как он уже много выпил, то сказал: «Эстери, двадцать». Ну, мы отъехали на пятьдесят метров от «Алхимии». Я заплатила, мы вышли, а когда такси уехало, я поняла, что мы стоим возле «Зингера».
— И?
— Вовремя добраться до Рынка шансов уже не было, ну, мы и пошли в «Зингер». Не торчать же на морозе! Гуру сразу же встретил знакомых по экспедиции на Гималаи, мы подсели к ним, и я даже не знаю, когда пробило двенадцать. Очнулась я в третьем часу.
— А гуру, наверно, до сих пор лежит под столом, — мечтательно произнесла Миленка.
— Нет, так много он не выпил, — возразила Мария. — Иногда ему действительно необходимо понизить уровень энергии, чтобы его не разнесло на атомы, но он никогда не пьет столько, чтобы лежать два дня.
— Может быть, он не все тебе говорит, — сказала Милена.
— А не сменить ли нам тему? — предложила Вика, чувствуя нарастание конфликта. — Травка хотел показать нам новое псевдовосточное покрывало с пальмами, которое он получил от бабушки Ирека.
Когда мы вошли, Травка боролся с постпраздничной головной болью, ведя затяжной спор по поводу телевизора.
— Как ты можешь потреблять эту виртуальную бурду? Ты, прочитавший всего Голсуорси?
