— Теперь, дорогие ребята, вы, конечно, присмирели и надеетесь, что ночью прокралась в учительскую фея, добрая фея, и исправила вам нежелательные оценки. К сожалению, — старый учитель развел руками, — к сожалению, я не обнаружил ее следов, ведь даже феям уже известно, что подделка документов… — И он взял из стопки первый табель.
— Ацел! Довольно приличные оценки. — Он вручил книжечку бледному близорукому мальчику. — После такой продолжительной болезни лучшего нельзя требовать. На каникулах, милый, ни о чем не думай, спрячь подальше учебники, ешь побольше, гуляй, поправляйся, чтобы в сентябре ты смог одной рукой расправиться с Чилликом.
Чиллик снисходительно улыбнулся. С места поднялся Янда.
— Господин Череснеи, господин Кендел сказал, чтобы я на каникулах репетировал Ацела.
— Чтобы ты что делал?
— То есть. чтобы я занимался с ним арифметикой.
— Не возражаю, но только при условии, что Ацел будет заниматься с тобой венгерским языком, ибо тот, кто злоупотребляет иностранными словами, не заслуживает пятерки по венгерскому языку. К сожалению, я уже не могу исправить твою отметку, а у тебя по-венгерски стоит отлично.
— Да здравствует господин Череснеи! — закричал Карой Шош, забыв опять о неприятных последствиях таких выкриков с места. Однако его почин не был подхвачен, потому что примерные ученики не желали подвергать себя опасности в конце учебного года, а Калмар, у которого поезд уходил через полчаса, угрожающе поднял чернильницу:
— Если кто-нибудь еще подаст реплику, я запущу в него чернильницей!
— Почему ты размахиваешь чернильницей, Калмар?
— Господин учитель, она плохо стояла на столе. А через полчаса уходит мой поезд… Я просто хотел ее поправить..
— Твой поезд? Как плохо ты построил фразу! И тебе я выставил пятерку?! Если вы стараетесь только ради хорошего табеля… Ну что же, пожалуйста!
У Калмара был неплохой табель, он бодро взял свою книжечку и попрощался:
— Желаю вам, господин Череснеи, хорошо отдохнуть летом. Он стремглав выскочил из класса.
— Балог! Бенце! Биркаш!
Дюла Ладо в мучительном беспокойстве, переходя от страха к надежде, ждал своей очереди. Он судорожно сжал кулаки, а под мышками у него точно ползали жуки.
— Чего ты чешешься? — спросил Кряж.
— У меня мурашки по телу бегают.
— Можешь не волноваться. — протянул нерешительно Кряж.
— Хорват, Илонтаи, Керчарик!
— Ох! — простонал наш Плотовщик. — Я сойду с ума. Тройка! Вот увидишь, он выставил мне тройку!
— Кинчеш, Ковач, Ладо!
И Лайош Дюла героически отправился за своим табелем, хотя вышеупомянутые насекомые теперь как будто резвились у него под коленками. Когда он получал раскрытую книжечку, руки его слегка дрожали, и, на секунду зажмурив глаза, он сразу же закрыл табель в твердой обложке. Затем вернулся на место и положил перед собой на стол свой, еще неведомый ему приговор.
— Покажи! — заерзал на стуле Кряж.
— Потом, когда мы будем одни.
— Я лопну от любопытства.
Плотовщик изумленно взглянул на своего друга.
— Но ты же говорил, что у меня стоит четверка? И дал честное слово!
— Я видел! Но ты сам знаешь, что за фрукт Кендел.
— Микач, Ормош, Рокош, Пондораи!
Кряж подошел к кафедре, и Плотовщик остался один на один со своим табелем. Да, Кендел коварен и беспощаден. Вполне возможно, что он поставил четверку в журнале для отвода глаз, чтобы ввести в заблуждение подсматривающих.
— Пропусти!
Это вернулся Кряж, а Дюла так и не посмотрел свой табель.
— Ваги, Ваш, Валленберг!
Череснеи обвел взглядом класс и встал. Тишину нарушали шелестевшие там и тут странички табелей.
— Ну, ребята, я мог бы сейчас произнести длинную красивую речь, но…
— Вы ее не произнесете, господин Череснеи! — завопил Шош.
— Да, как дерзко заметил милый мальчик, перебивший меня, я не буду произносить речь. По моим сведениям, Шош носит прозвище Бублик, я полагаю, именно соленый бублик. Но теперь ему следовало бы дать новое прозвище — Базарная торговка, поскольку базарная торговка, в отличие от бублика, беспрерывно болтает и всюду сует свой нос.
— Да здравствует господин Череснеи, да здравствует Базарная торговка! — закричали ребята, и только Карой Шош молчал, понимая, что новое прозвище закрепится за ним навсегда.
