— Какая же дикая? — возразили ему.
— Интересно… Зебра — белое животное с черными полосами или черное животное с белыми полосами? — спросила женщина в сарафане. На этот вопрос никто не ответил.
— Как эту зебру кличут? — спросила старушка.
— Моряк, — прочитала табличку женщина в сарафане.
Все засмеялись, а красивая большеглазая девушка грустно сказала:
— Бедняга. Поди, и моря-то ни разу не видел.
Облака, как отара овец, уходили в степную сторону. В небе, уже чистом, неслись навстречу друг другу белые самолеты, а за ними пенились инверсионные следы. Челядин поглядел, как боевые машины вежливо разошлись в небе…
Сначала на мгновение он ощутил тишину, потом расплескался многоголосый крик; и глазами, уставшими от солнца, Челядин увидел черную, косматую тень с оскаленной пастью.
Выйдя из клетки, через ограждение тяжело лез молодой бурый медведь. Женщины пронзительно долго кричали, но в первые секунды никто не бежал. Все завороженно глядели, как медведь, наконец, перевалился через заборчик и метнул в толпу воспаленный взгляд. Женщина в сарафане первая скрылась в воротах, потом мужчина в темном костюме с малышом на руках, а следом бросились все остальные. Знакомая Челядину билетерша кричала:
— Спокойнее! Спокойнее! Медведь не опасен!
Дети заплакали. С трудом, через бегущих, пробирались к медведю служители. Встав на дыбы, он махал лапой, крутил мордой, порыкивал. Вокруг него уже образовалось пустое, без людей, место, но медведь ловко сместился и отсек дорогу высокому, с косящим взглядом мужчине.
Медведь лег на живот и угрожающе зарычал. Мужчина прыгнул за невысокий, в пояс, забор и оказался у клетки, где смеялась гиена. Испуганно, еще сильнее кося, странно, толчками, дергая головой, он пристально, не двигаясь, следил за медведем. Потом крутнулся, но бежать было некуда, и опять его лихорадочный, пронзительно косящий взгляд встретился с глазами зверя.
Служители: тот, в кожаном фартуке, и другой, в черном комбинезоне, грузный директор в белой тенниске и остальные, мускулистые, напряженные, которых Челядин раньше не видел, брали медведя в кольцо.
— Загоните медведя в клетку! — командирским голосом крикнул директор. — Все в оцепление! Ты! — крикнул он Челядину. — Чего рот раззявил?
Медведь не оглянулся на знакомый голос, а осторожно двинулся к испуганно косящему человеку.
Служители держали в руках веревки. Директор в мокрой от пота тенниске обошел медведя и закрыл собой человека.
— Чего же ты, а? — сказал он медведю. — Из клетки вышел? Нарушаешь? — У директора был будничный, спокойный голос, и Челядину показалось — ничего не случилось и все просто.
— Ну устал… — говорил директор. — Понимаю. А я не устал? Жарко. Иди в клетку. Прошу тебя. Зачем людей напугал? Ай-яй-яй! Нехорошо, брат.
Медведь вскинулся на задние лапы, и сразу с четырех сторон его шею захлестнули арканы. В небо кинулся медвежий рык. Животные забились в клетках, истошно крикнули обезьяны, раскинул крылья орел.
Служители затягивали петли, медведь рвал арканы из рук, греб под себя траву.
— Осторожно! Не задушите! — кричали в один голос директор, женщина в спортивном черном трико и Челядин. — Опутайте веревками!
Задыхаясь, медведь тащил за собой людей, но перед ним уже не было ни мужчины с косящим взглядом, ни директора в белой тенниске. Только гиена бегала по клетке, подволакивая задние короткие лапы.
Медведь почувствовал жажду, ветер принес лесной воздух. Он услышал, как сурово кричат в клетках медведи, и это были прощальные голоса.
— Нехорошо получилось, — тихо сказал директор, когда служители сгрудились вокруг медведя.
Челядин поглядел, как они суетятся у бездыханного зверя и, опустив голову, медленно пошел к выходу.
— Куда? — крикнул директор.
Челядин шел, похожий на слепого. Пахло полынью и потом, надрывалась милицейская сирена. Солнце, казалось, не клонилось к закату. Облака разбросанно кружились в небе.
Ни слова не говоря, билетерша отворила ржавую в петлях дверь, и он пошел не к людям, которые ждали известия, а в сторону железнодорожных путей.
Пройдя по густой крапиве, брошенным старым шпалам и «башмакам» путейцев, он пошел вдоль железнодорожной колеи.
