Через мышление человек переходит за пределы личной жизни. Он приобретает нечто, что выступает за грани его души. Для него является само собой разумеющимся убеждением, что законы мышления стоят в согласии с мировым порядком. Он считает себя как дома в мире, оттого, что существует это согласие. Это согласие есть один из важных фактов, посредством которых человек научается познавать свое собственное существо. В своей душе человек ищет истины, и через эту истину высказывается не только душа, но и вещи мира. То, что через мышление познано как истина, имеет самостоятельное значение, имеющее отношение к вещам мира, а не только к собственной душе. Моим восторгом перед звездным небом я живу в себе, мысли, которые я составил себе о путях небесных тел, имеют для мышления всякого другого человека то же значение, что и для моего. Было бы нелепо говорить о моем восторге, если бы я, сам не существовал, но совсем не столь же нелепо говорить о моих мыслях, даже без всякого отношения ко мне. Потому что истина, которую я мыслю сегодня, была истиной и вчера, и будет истиной завтра, хотя я занят ею лишь сегодня. Если какое-либо познание дает мне радость, то эта радость имеет значение до тех пор, пока она живет во мне, истина познания имеет свое значение совершенно независимо от этой радости. Овладевая истиной, душа соединяется с чем-то, что несет свою ценность в самом себе. И эта ценность не исчезает вместе с душевным ощущением так же, как не от него она и возникла. То, что действительно есть истина, то не возникает и не исчезает, оно имеет значение, которое не может быть уничтожено.
Этому не противоречит то, что некоторые человеческие «истины» имеют лишь преходящую ценность, так как они в известное время познаются как частичные или полные заблуждения. Ибо человек должен сказать себе, что ведь истина существует в себе самой, хотя его мысли и являются преходящими формами проявления вечных истин. И тот, кто, как Лессинг, говорит, что он довольствуется вечным стремлением к истине, так как полная, чистая истина может существовать лишь для Бога, не отвергает вечной ценности истины, напротив, подобными словами он поддерживает ее. Потому что лишь то, что в самом себе несет вечное значение, может вызывать к себе вечное стремление. Если бы истина не была самостоятельной сама в себе, если бы она получала свою ценность и свое значение через человеческое душевное ощущение, тогда она не могла бы быть единой целью для всех людей. Стремясь к ней, мы этим признаем ее как самостоятельное существо.
И как обстоит дело с истиной, так же обстоит оно и с истинным добром. Нравственно доброе независимо от склонностей и страстей, поскольку оно не позволяет им управлять собой, а само повелевает ими. Удовольствие и неудовольствие, желание и отвращение принадлежат собственной Душе человека, долг стоит выше удовольствия и неудовольствия. Человек может так высоко поставить для себя долг, что жертвует для него жизнью. И тем выше стоит человек, чем больше он облагораживает свои склонности, свое удовольствие и неудовольствие, так как они без принуждения, без порабощения, сами следуют признанному долгу. Нравственно-доброе имеет так же, как истина, свою ценность вечности в себе и не получает ее от души ощущающей.
Позволяя ожить внутри себя независимой истине и добру, человек поднимается выше простой души ощущающей. Ее начинает пронизывать светом вечный дух. В ней восходит свет, который непреходящ. Поскольку душа живет в этом свете, она причастна Вечному. Она связует свое собственное бытие с вечным бытием. То, что несет в себе душа, как истину и добро, то в ней бессмертно.
То, что в душе вспыхивает, как вечное, мы назовем здесь душой сознательной (Bewusstseinsseele).
О сознании можно говорить и при низших душевных движениях. Самое обыденное ощущение уже есть предмет сознания. И настолько сознание есть и у животного. Под душою сознательною мы разумеем здесь ядро человеческого сознания, т. е. душу в душе. Таким образом, душа сознательная, как особый член души, здесь отличается от души рассудочной. Эта последняя все еще запутана в ощущениях, порывах, аффектах и т. д. Каждый человек знает, что ему, прежде всего, кажется истинным то, что он предпочитает из своих ощущений, и т. п. Но лишь та истина пребывающая, которая освободилась от всякого привкуса таких симпатий и антипатий, ощущения и т. д. Истина остается истиной, хотя бы все личные чувства восставали против нее. Та часть души, в которой живет эта истина, должна быть названа душой сознательной.
