Пока влиятельные фигуры Веймарского правительства вели этот во многом бессмысленный спор, будущий министр пропаганды Геббельс уже собирал приятелей Брехта, работавших на радио, Альфреда Брауна и Арнольда Броннена, за круглым столом для обсуждения «скрытых возможностей радио», которые не используются в полной мере «неумехами и недотепами» из Веймарского правительства.[11] Беньямин шестью годами позже объявил, что технизация искусства и утрата им «ауры» и связи с культом неизбежно ведут к его политизации. Эссе Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» написано в 1936 году, уже после прихода Гитлера к власти, эссе Брехта – незадолго до этого события. Беньямин завершает свое эссе драматическим пассажем о неизбежности выбора между коммунистической политизацией искусства и фашистской эстетизацией политики. Брехт пока более беспечен. Он, как и Геббельс, без колебаний выступает за политизацию радио, за прекращение его «беспоследственности». Но, говоря о путях политизации, он думает о радио скорее как о культурной институции, сближая его с искусством. Радио для него не столько готовый инструмент для реализации политической воли, сколько поле открытых возможностей. Брехт мечтает о возможности реализовать при помощи радио идеи, созвучные «эпическому театру».
Радио может транслировать комментарии к отчетам политиков и сами эти отчеты, а может – репортажи и спектакли. Главное, чтобы оно оставляло у людей ощущение сопричастности разворачивающейся вокруг истории. По мысли Брехта, слушатели должны иметь возможность задавать через радио вопросы политикам. «Радиовещание должно выйти из роли поставщика и сделать поставщиком слушателя. Поэтому абсолютно положительны все стремления радиовещания придать общественным делам подлинно общественный характер». Радио, по Брехту, должно стать интерактивным как «эпический театр», в котором разрушается «четвертая стена» между актерами и публикой. Мысль Брехта представляется нам сегодня утопичной. Во-первых, потому, что сама технология радиовещания, где волны распространяются во все стороны из одного источника, предполагает иерархичность организации вещания и осуществляемой через него коммуникации. Радио всегда будет представлять точку зрения тех, кто контролирует централизованно устроенные трансляционные устройства, а не весь спектр мнений, существующих в обществе. Во-вторых, на примере Интернета, которому не присуща иерархичность организации распространения сигналов, мы можем убедиться в том, что эта сеть хоть и открыла возможность задавать вопросы политикам, все равно не слишком способствовала осуществлению непосредственного влияния на их политическую волю и мотивации. Принципы организации коммуникации, реализованные в технологии сети Интернет, были изобретены в годы холодной войны, чтобы противостоять опасности изоляции отдельных бункеров в случае обмена атомными ударами. Участники коммуникации через Интернет равноправны, от них ожидается активность в обмене мнениями и информацией. Но та ли это интерактивность, о которой мечтал Брехт?
Брехт пишет о том, что радио должно разъяснять слушателям «обязанности, например, рейхсканцлера»; «высшие государственные служащие» должны «систематически через радио информировать народ о своей деятельности»; радио должно «организовывать требования отчетов», «устраивать большие беседы производителей и потребителей о нормировании предметов потребления, дебаты о повышении цен на хлеб, диспуты общин». В действующих у нас законах о функционировании общественных организаций есть параграфы, предполагающие необходимость для современных чиновников периодически отчитываться перед обществом через СМИ, публично отвечать на запросы граждан. Однако как тогда, так и теперь эти нормы мало меняют общественную ситуацию. Брехт предлагает всем задуматься, почему так происходит. Газета «Таймс» во времена Диккенса и даже во времена Брехта, печатала полные стенограммы парламентских заседаний на несколько разворотов, и находились читатели, у которых хватало терпения их внимательно прочитывать. Вопросы управления в современном «высоко специализированном» обществе мало понятны, особенно на слух, людям, не имеющим соответствующей подготовки. Сообщения такого рода просто тонут в уплотнившемся информационном потоке, не оказывая серьезного влияния на события и общественные настроения.
