Теория описавшегося мальчика - страница 107

Шрифт
Интервал

стр.

— Немедленно угомоните своего сына! — закричал Иван Диогенович. — Слышите, Яков Михайлович!!!

Но самое прискорбное, что и сам Яков Михайлович был подвержен психической атаке. Его материальность также испытывала великие муки ужаса. Лицо искривилось до неузнаваемости, вывернув губы, обнажив бледные десны и не лучшего качества зубы.


Со стволов деревьев леса, возле которого умер импресарио Жагин, разом сорвались тысячи красноголовых дятлов. Десятки тысяч, они заслонили своими черными телами даже растущую планету. Птицы летели в город Ковров.


А потом Викентий замолчал. Он забыл про время, пропустил час X, увлеченный представлением, а природа сделала свое дело вовремя. Викентий в считаные минуты оборотился дятлом и взлетел под самую люстру, оставив в кресле одежду.

— Мудак ты! — закричал Яков Михайлович через весь зал Ивану Диогеновичу. — Говорящая деревяшка! Пиноккио! Какая, на хер, импровизация! Все материально! — Психиатр посмотрел под потолок и призвал Викентия: — Ату его, сынок! Ату!!!

Птица спикировала из-под самого потолка и вонзила клюв в деревянное тело человека-ксилофона.

От чего умирают дятлы? Говорят, от сотрясения мозга.

Удар был такой силы, что почти расколол деку инструмента надвое. Завизжала в ужасе Настя Вертигина, а Иван закашлялся, не смог остановиться, все кашлял и синел на глазах. Его вывернуло перемешанными с полиролью опилками, вместе с которыми исторгся небольшой камень.

— Блинчик, — прошептал Иван.

И с ним, с оракулом, с трактователем вселенских загадок, природа обошлась так же просто.

Не так быстро, как с Викентием, но шаг за шагом она вернула Ивану человеческую плоть, оставив Ивана Диогеновича Ласкина лежать на сцене голым. Рядом валялся мертвый дятел.

Весь зал встал и вскричал:

— Надувательство! Шарлатанство! Мистификация!!! Прикройтесь, здесь женщины!!!

Глухой осветитель, увидев на сцене дохлого дятла, смекнул, что дело плохо, и отключил световую пушку, оставив сцену в полной темноте.

Яков Михайлович сорвался с места, но уперся в спины гостей и их охранников, мгновенно явившихся из ниоткуда. Психиатр напряг все силы, чтоб протиснуться, но безрезультатно — уткнулся физиономией в стены мускулистых спин.

— Уйди отсюда в жопу! — заорал Яков Михайлович в ухо охраннику, и когда тот не отреагировал вовсе, вытащил из внутреннего кармана пиджака шприц и профессионально точно вонзил его в бычью шею секьюрити… Он шел через волнующуюся толпу элиты медленно, но уверенно, прокладывая путь химическими инъекциями.

Анастасия Полякова, до сего момента взирающая на происходящее с улыбкой, поднялась со своего места, встряхнула пышными цыганскими волосами, черными и искрящимися, вдохнула в легкие воздуха до края и запела:

— Валенки, валенки! Ох, да не подшиты, стареньки!

Ее голос — чистый и прекрасный, наполненный бескрайней степью, полетел над головами зрителей, заставляя вслушиваться в него. И столько тоски в этом голосе содержалось!.. Невероятная любовная сила тембра заставила всех мужчин замереть на месте и закрутить головами, отыскивая обладательницу сего богатства.

— …Коля-Николай…

Откуда-то в зале появились цыгане. Они окружили Настю Полякову, затем подняли на руки, дабы все увидели, все разглядели цыганскую царицу.

— …сиди дома, не гуляй!

Настя спрыгнула с рук соплеменников и пошла между рядов мужчин, улыбающихся ей поголовно, рот до ушей, в глазах умиление, перемешанное с вожделением. И лидер Российского еврейского конгресса хлопал в ладоши в такт песне, и миллиардер Меликян, и важный человек из ложи, Народная СССР — все аплодировали поголовно. Она оттянула резинку верхней юбки, и олигархи накидали в нее свои портмоне с наличностью и кредитными картами. А у кого с собой не было, заставляли жен снимать с ушей бриллиантовые серьги, роскошные колье с груди и бросать все это жертвенно в бездну, в Бесконечность ее подъюбочной Вселенной.

— Ва-а-аленки…

Она смогла обойти всех в считаные минуты и уже была у выхода, когда Яков Михайлович заметил ее.

— Ты куда?!! — закричал.

— Домой! — ответила она задорно, одарив психиатра сводящей с ума улыбкой.

— А как же треугольник Малевича?!! — завопил он. — Ты моя!!! Ты из меня!!! Из уха моего!!!


стр.

Похожие книги