Все ждали Бублика.
Еще шагая в Кембем, они договорились, что Бублик пойдет к Носику и выудит из него, о чем тот наябедничал лейтенанту и чего все-таки не выдал. Это очень важно, чтобы быть во всеоружии в случае атаки. А в том, что атака на них готовится, они были теперь совершенно уверены. Минут через двадцать Бублик обещал вернуться. Между тем прошло уже три четверти часа. Уныло, в который раз, читал Генерал изречение в рамочке на стене:
ТОСКЕ, УНЫНИЮ НЕ ВЕРЬ,
СТУЧИТСЯ СНОВА СЧАСТЬЕ В ДВЕРЬ!
Однако это его не утешало. Если Бублик не вернется, останется всего только пять защитников оазиса. Вдруг распахнулась дверка резного домика: «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!» И снова воцарилась тишина.
— Бублик остался у Носика, — предположил Герберт. — Где же еще ему пропадать?
Относительно Бублика мнения разошлись еще тогда, когда он на пустыре вступился за Носика. Правильно ли они поступили, послав именно его с секретным заданием?
— Вот слушайте! — пророчествовал Штрекенбах. — Первое: Хёфлих узнает, что случилось в воскресенье. Далее: родительское собрание. Далее: взбучка дома. Далее: сбор отряда. Взбучка в отряде. И наконец: сбор металлолома, покупка краски, ремонт барака…
— …два притопа, три прихлопа, — дополнил остроносый Митшлих. — Ничего себе перспективочка!
Пингвин вспомнил о западне. Если его отец, пекарь Кни́рим, прослышит об их проделке, пощады не жди — уж это Пингвин знал наверняка. Поэтому он тихонько сказал:
— Зря мы тогда сразу не смылись. Ребя-я-я, а если все выплывет? — Он не поднимал глаз от приемника.
— Вот как? — настороженно спросил Генерал. — А кто сказал, что мы не хотели помочь лейтенанту? Думаешь, мы струсили? Ясное дело, мы бы вышли, но уж все вместе, а не то что кто-нибудь один. Разве я не говорил все время: «Погодите»? Вот видишь! Только надо было прежде разглядеть, почему это лейтенант вообще с велосипеда свалился. Да Носище забил нам башку своим Теве, а мы еще догадывайся, что там стряслось! Думаешь, он сам не знал о люке? Я же все время ему глазами показывал. Просто хотел посадить нас в лужу. Смылся и наябедничал. Разыграл из себя санитара, а сам выдал нас лейтенанту. Ха! Меня не проведешь!
— Мы ждем уже час битый, — напомнил Герберт, — пока суд да дело — они разорят наш командный пункт.
— Ну, так пошли без Бублика, — решил Генерал.
Он встал и пристально оглядел всех по очереди.
— А кто желает помогать Точке в ее садочке, выкладывай сразу.
Генерал подождал секунд десять. Ребята молчали. В тесной, душной комнатенке было так тихо, что тиканье старых часов громом отдавало в ушах. Медленно поднялись Митшлих, Герберт и Штрекенбах. Под их строгими взглядами вступил в круг заговорщиков и Пингвин.
— Итак, никто не желает, — установил Генерал. — Отлично. Ну, будь что будет, а пустырь мы добровольно не сдадим.
Пингвин попытался — правда, весьма нерешительно — еще раз напомнить:
— А если лейтенант догадается…
— «Лейтенант! Лейтенант»! — передразнил его Герберт. — Стоит же на пустыре щит с объявлением: «Вход воспрещен». Это и к нему относится, не только к нам. Откуда мы знали, что кто-то проедет на велосипеде? И если бы Носик со своим дурацким телефоном…
— Хватит болтать, — оборвал его Генерал.
Слова Герберта окончательно убедили его в том, что нечего сразу «лапки кверху подымать», как говорит его отец. Поэтому он холодно заметил, сверху вниз поглядев на Пингвина:
— Хочешь, так проваливай к Носику — никто тебя не держит!
Пингвин молчал, уставившись на фарфоровое яблочко тети Герты.
— Наш пустырь они не получат, — повторил Генерал, — что бы там ни придумывал этот лейтенант. Мы приспособили его для военных игр. Смекаете? А теперь пошли поглядим, осмелилась ли Точка начать враждебные действия. Вперед!
Решительно стиснув зубы, они ободряюще поглядели друг на друга. Только Пингвин не поднял глаз. У него в носу защекотало. И вдруг он ка-ак чихнет. К потолку взметнулся столб пыли.
