Ему нелегко было заставить себя вернуться на пустырь. Сначала он хотел даже замкнуться в гордом одиночестве. Во всяком случае, на время каникул. Но упрек матери напомнил ему о хагенберговских друзьях. Они тоже как-то раз упрекнули его, что он хоть и знает все лучше других, да не всегда лучше других поступает.
Заинтересуются ли ребята его телефоном? Может, они уже смонтировали такой же в своем кружке? Но тогда почему они играют деревяшкой и жестянками, как малыши? Он решил проложить им настоящую проводку от барака к пустырю. А если им понравится, он…
Только теперь он заметил, что на пустыре слишком тихо. Это встревожило его. Он нарочно стал громко насвистывать и ногой подфутболил какой-то камешек. Если Бублик наблюдает за ним с дерева, пусть не думает, что он испугался.
Но, придя на пустырь и никого не обнаружив, он встал в тупик. Что-то они задумали — ясное дело. Вопрос только в том, с какой стороны следует ждать нападения. Он осторожно покосился сперва направо, потом налево.
Все кругом спокойно.
Возле «айсберга» на пробегающей по пустырю тропинке все еще валялась та самая кастрюля. Носик с силой наподдал по ней. Потом прислушался и двинулся вперед.
Не успел он сделать и нескольких шагов, как над ним взвилась стая скворцов, — еще одна уважительная причина, чтобы не торопиться.
Он осторожно пробирался дальше, однако вида, что ему жутковато, не подавал. Что это? Не зашелестело ли в кустах?
«Эх! Глупо быть таким подозрительным», — подумал он. И решительно направился к проходу в изгороди.
Затаив дыхание ребята напряженно считали каждый шаг, отделяющий Носика от ямы. Еще семь шагов осталось, еще пять, еще три… Тут в кустах что-то треснуло.
Это Штрекенбах наступил на тонкую ветку.
Носик остановился как вкопанный и недоверчиво огляделся.
Генерал предостерегающе приложил палец к губам. За-мри-и! Все действительно замерли. Но прошло секунд десять, двадцать… а Носик все еще не двигался с места. Тут уж Пингвин не выдержал. Губами, жесткими и сухими, как наждачная бумага, он прошептал чуть слышно:
— Ну, иди же! Иди. Еще три шага!
Носик круто свернул в сторону и направился к кустам.
— Ух динозавр, бегемот несчастный!.. — заорал Генерал вне себя от злости.
Пингвин поспешил убраться подобру-поздорову.
А Носик только усмехнулся, увидев разочарованных ребят, вылезающих из кустов. «Спрятались, хотели напугать, — понял он. — Что ж, если ничего лучшего не могут придумать…»
Когда Носик опустил на землю ящички и проволоку, Пингвин и Штрекенбах с любопытством подошли ближе. Носик сделал вид, будто вовсе и не удивился.
— Слушай-ка, — воскликнул Пингвин и схватил одну из трубок, — выходит, можно наладить настоящую связь?
— Ясное дело. На сколько хватит проволоки.
Штрекенбах взял из рук Пингвина трубку.
— Попробуем?
Носик дал ему один из ящичков, к которому был подведен конец провода. Штрекенбах помчался пулей и исчез за изгородью. Митшлих, держа в руках барабан, следил, как разматывается проволока.
Бублик, увидев, что Штрекенбах промчался мимо, спрыгнул с дерева. Переступив через телефонный провод, он спросил Генерала, застывшего у барака:
— С чем это они там возятся?
— Не интересуюсь!
Генерал скрестил руки на груди. Все удовольствие испортили; они для него больше не существуют. А тем более этот Носик! Что это? Не собирается ли Герберт снять дерн с крышки?
— Эй, я тебе!.. — заорал он и погрозил кулаком.
Он еще не потерял надежды, что Носик бухнется в яму. «Подождем», — решил он. Герберт, испугавшись окрика, подбежал к нему.
Носик же делал вид, что вообще не замечает Генерала. Он вбил в землю антенный шест, закрепил зачищенный конец проволоки в телефонном ящичке и, как только раздался звонок, подал трубку Пингвину.
— На, говори.
Пингвин что было сил заорал:
— Внимание, говорит Змеиное гнездо. Есть еще львы на горизонте?
— Чего ты так вопишь? — унял его Носик. — Это же телефон.
— Ребя-я-я, во-о! — сияя, проговорил Пингвин и протянул Митшлиху трубку.
Теперь совершенно отчетливо было слышно, как с другого конца провода докладывает Штрекенбах:
— Алло, дорога на Огове от львов свободна. Околачиваются несколько шакалов. Слушайте!
