— Я хочу пойти на похороны Ти, — сказала я, помолчав. — Это самое малое, что мы можем сделать.
— Не думаю, что нам разрешат, но давай попробуем.
— Тэмми… Тэмми возненавидит нас. М-мы допустили это… — запнулась я, готовая заплакать. — После всего, что она сделала, чтобы помочь мне…
Фэллон развернул меня и пальцем приподнял мое лицо.
— Не нужно искать виноватых. Единственные злодеи в этой истории — Экстермино, и мы не позволим им остаться безнаказанными. Тэмми все поймет.
Он поцеловал меня в щеки, ловя губами первые слезы. Потом опустился вниз и поцеловал мои соленые губы.
Вдруг он отстранился и сунул руку в карман.
— Я купил тебе еще один брелок для браслета.
Он разжал пальцы и показал мне золотой с черным круг размером с кольцо, на котором висела крошечная черная бабочка. Взяв ее в руки, я увидела выгравированные на крыльях крошечные красные розы.
— Спасибо, — выдохнула я, пораженная тонкостью работы, как и в тот день, когда получила браслет.
Фэллон взял брелок и попытался застегнуть его на одном из звеньев браслета, который я никогда не снимала.
— Ты преобразилась. Ты выбралась из кокона. Именно поэтому я выбрал бабочку. Иногда я даже не могу вспомнить, что когда-то ты была гусеницей, — пробормотал он, застегнув наконец замочек.
Я подняла запястье к свету.
— Это ты так за мной ухаживаешь? — спросила я, любуясь брелоком.
— Если тебе нравится, то да, — довольно ответил он. — Но теперь ты взрослая, и это главное.
Я взяла его руки и подняла их, чтобы он прижал меня покрепче.
— Можно… я приду к тебе в комнату… сегодня ночью?
Фэллон прищурился и чуть наклонил голову.
— Что ты задумала?
— Ничего, — прошептала я и потянулась, чтобы поцеловать его, но он оказался проворнее и положил палец мне на губы.
— Ты лжешь. Не лги мне.
Я кивнула, отвела его палец в сторону и прижалась к его губам. А потом оторвалась от них и пошла прочь. Снег все падал, и я повернулась спиной к дворцу, чтобы быть лицом к Фэллону.
— Все, Ваше Высочество. Я хочу все.
Уголок его губ приподнялся в ухмылке, он щелкнул пальцами, и свет в конюшне стал приглушенным. Фэллон оттолкнулся от стены, а я повернулась и направилась к служебному входу. В холодном декабрьском атенеанском воздухе я шла, раскинув руки в стороны, ловя снежинки, а принц шел следом за мной.
Когда я проснулась на следующее утро, он еще спал. Я не знаю, долго ли спала, — судя по тому, как тяжело мне было подняться, явно недостаточно, — но меня разбудило окровавленное лицо Ти, которое стояло у меня перед глазами. Вчера она исчезла из моих мыслей, но ночью, когда Фэллон не сжимал меня в своих объятиях, снова вернулась.
Я убрала волосы с лица и посмотрела на него. Он лежал вытянувшись на самом краю огромной кровати, упершись ногами в прутья. Его голое тело не было укрыто, потому что в одеяло он закутал меня. Я тихонько встала и завернулась в белую простыню. В ней было не очень удобно, но я вспотела, поэтому решила выйти на морозный воздух.
Я открыла дверь на балкон и аккуратно прикрыла ее за собой, став обеими ногами на заснеженный каменный пол. Мне было до боли холодно, и я пританцовывая прошла вперед, пока не нашла относительно чистый участок.
Королевство было сплошь белым. Справа от меня виднелся заиндевелый лес, вдалеке — замерзшее озеро, а вершины гор были накрыты белыми шапками. На равнинах снег выглядел таким глубоким и нетронутым, что у меня возникло дикое желание нырнуть в него с балкона, чтобы проверить, такой ли он мягкий, каким кажется.
Все это было просто волшебно — ни в Лондоне, ни в Девоне никогда не было так много снега! — и хотя птицы еще только начинали выводить свои трели, мне жутко захотелось одеться и выбежать на улицу.
Я уже повернулась к двери, когда заметила вспышку света. Она появлялась и вновь исчезала на вершине ближайшей горы, а потом неожиданно разрослась и загорелась ярким оранжевым пламенем на белом фоне. Уже через минуту казалось, что полыхает вся гора.
Ошибки быть не могло. Это был сигнальный огонь — последний маяк, который зажигался только тогда, когда остальные двенадцать в измерении уже горели. Его зажигали только в случае катастрофы…
