– Найму команду получше, – ответил Алукард, и сапфир на его брови насмешливо блеснул.
Тав обнял Лайлу за плечи.
– Бард, где пропадала? Я тебя почти не видел!
– Вы все мне еще на «Шпиле» осточертели, – проворчала она.
– Говоришь ты жестко, – сказал Васри, – а сердцем мягкая. – Его глаза остекленели от выпивки.
– Мягкая, как нож.
– Нож – штука плохая только тогда, когда он не на твоей стороне.
– Как хорошо, что ты одна из нас.
У нее сжалось в груди. Они ничего не знали – ни о ее выходке, ни о настоящем Стейсене Эльсоре, затерянном где-то далеко в море, ни о том, что Алукард выгнал ее из команды.
Она случайно встретилась глазами с Леносом и поняла, что он-то как раз знает. Знает, по крайней мере, что она уходит, хоть и вряд ли догадывается почему.
Лайла встала и буркнула:
– Пойду проветрюсь. – Но, выйдя за дверь, она не сбавила шаг.
Ноги сами несли ее к дворцу, и только на полпути она поняла это и все-таки продолжила идти. На ступенях стоял мастер Тирен. По его глазам Лайла поняла, что случилось нечто скверное.
– В чем дело? – спросила она.
Авен эссен тяжело сглотнул и коротко ответил:
– Келл.
Королевская тюрьма приберегалась для особых случаев.
Сейчас Келл оказался там единственным заключенным. Камера была пуста – лишь койка да пара колец в стене, предназначенных для того, чтобы приковывать к ним цепи. Цепей на маге не было, лишь наручники, жгуче-холодные, отсекающие магию. Каждый кусок металла в камере был покрыт метками, ослабляющими силу. Ему ли не знать. Сам помогал их заговаривать.
Келл сидел на койке, скрестив ноги и прислонившись головой к холодной стене. Тюрьма находилась в основании дворца, на один ярус выше Цистерны, где он тренировался, но, в отличие от Цистерны, стены здесь были более прочными, а красноватое сияние реки не проникало внутрь. Проникал только зимний холод.
Келл слегка дрожал. У него отобрали плащ, а заодно сняли с шеи все амулеты для путешествий. Он даже не сопротивлялся – настолько был ошарашен, когда стражники, подойдя с двух сторон, защелкнули на нем наручники. Потом до него дошло, что это происходит наяву, но было уже поздно.
За прошедшие часы гнев Келла остыл и затвердел.
Камеру охраняли два стражника. Они смотрели на него со смесью страха и удивления, как будто ждали, что сейчас он выкинет какой-нибудь фокус. Келл закрыл глаза и попытался уснуть.
На лестнице зазвучали шаги. Кто бы это мог быть?
Тирен уже навещал его. Келл тогда задал старику один-единственный вопрос:
– Вы знали про Лайлу?
Взгляд Тирена послужил исчерпывающим ответом.
Шаги приблизились. Келл поднял голову, ожидая увидеть короля или Рая. Но это была королева.
Эмира стояла по другую сторону решетки в своих королевских красно-золотых одеждах, с выражением заботы и тревоги на лице. Невозможно было разглядеть, то ли она на самом деле радуется его заключению, то ли ее это печалит. Келл попытался поймать ее взгляд, и не смог.
– У тебя есть все необходимое? – спросила она, как будто он был гостем в бархатном крыле дворца, а не узником. У Келла чуть не вырвался смешок. Но он промолчал.
Эмира коснулась прутьев, словно проверяя их прочность.
– Не надо было доводить до этого.
Она собралась уйти, но Келл подался вперед.
– Королева, вы меня ненавидите?
– Келл, – ласково сказала она. – Как я могу? – В нем что-то смягчилось. Ее темные глаза наконец-то встретили его взгляд. – Ты же вернул мне сына.
Эти слова резали, как нож. Когда-то она утверждала, что у нее не один сын, а двое. Если он даже и не потерял ее любовь, то сыном считаться уж точно перестал.
– Вы знали ее? – спросил Келл.
– Кого?
– Мою настоящую мать.
Лицо Эмиры посуровело, губы сжались.
Вдруг над головой хлопнула дверь.
– Где он? – По лестнице с топотом сбежал Рай.
Келл чувствовал его чуть ли не за милю – гнев принца сплетался с его собственным, растекался горячей лавой по холодной ненависти Келла. Рай ворвался в тюрьму, увидел Келла за решеткой и побелел.
– Выпустите его сейчас же, – приказал принц.
Стражники склонили головы, но не сдвинулись с места.
– Рай, – начала Эмира и протянула руку к сыну.
– Мама, отстань! – отмахнулся он и снова обратился к стражникам: – Если не выпускаете его, то впустите меня к нему. Я приказываю.
