– Что ты здесь делаешь?
– Да вот хотел поздравить тебя с возвращением на старые места.
– Но ведь ты... ты...
Мысленно Клер напомнила себе, что она уже не застенчивая девочка-подросток, какой была когда-то. Не та богатая девочка, в которую Кейн был безумно влюблен, а она смотрела на него свысока... ну, по крайней мере, какое-то время. Она облизнула губы и тоже скрестила руки на груди, словно защищая сердце.
– Отец сказал, что ты пишешь какую-то разоблачительную книжку о смерти Харли Таггерта.
Темное облачко промелькнуло в его золотисто-карих глазах и тут же исчезло.
– Это правда.
– Но зачем?
Его губы скривились в циничной усмешке.
– Пришла пора.
– Потому что отец собирается баллотироваться в губернаторы?
– В числе прочего.
– А что же еще? – спросила она, чувствуя, как взмокли ладони.
Кейн прищурился и на мгновение скользнул взглядом по ее губам, потом снова посмотрел ей прямо в глаза.
– Мне кажется, я... вернее, мы все в долгу перед Харли.
– Но ведь вас никак нельзя было назвать лучшими друзьями.
И опять эта леденящая душу улыбочка.
– На то были свои причины, однако они лежат так глубоко, что о них лучше не упоминать, не так ли?
Клер судорожно сглотнула, но это не помогло: в горле застрял ком.
– То, что произошло между нами... – начала она, но оборвала себя на полуслове – не следовало подпускать его к себе слишком близко. – Ты что-то хотел мне сказать?
– Очень многое, но вряд ли ты захочешь слушать. Насколько я понял, твой старик представил все в таком свете, будто я затеял что-то вроде охоты на ведьм.
Клер молча кивнула.
– Что ж, доля правды в этом есть, – насмешливо фыркнул Кейн. – Я с удовольствием покажу старине Датчу, что он не может попирать закон, как ему вздумается, и с помощью взяток выпутываться из любых неприятностей. Он здесь больше не царь и бог, черт бы его побрал!
– И какой в этом смысл?
Кейн провел пальцами по грубой древесине столба, поддерживающего навес над крыльцом.
– По-моему, тебе следует знать, что в здешних краях многое изменилось. Сильно изменилось. Ну, например, Нил Таггерт перенес инсульт несколько лет назад. Теперь он прикован к инвалидной коляске. Всем заправляет Уэстон.
Клер внутренне содрогнулась. Уэстон Таггерт всегда внушал ей ужас, он был полной противоположностью своему слабому и доброму младшему брату.
– Не секрет, что Уэстон ненавидит ваше семейство еще больше, чем Нил когда-то. А его жена...
– Кендалл, – рассеянно произнесла вслух Клер, чувствуя себя так, словно вся тяжесть мира навалилась ей на плечи.
Они с Кендалл никогда не дружили, но в прошлом их связывала невидимая нить – Харли. А теперь Кендалл Форсайт стала женой старшего брата Харли, человека, не раз признававшего и на публике, и в частных разговорах, что он спит и видит, как бы выжить из города Датча Холланда.
– Похоже, вы с Уэстоном – два сапога пара.
Глаза Кейна грозно вспыхнули, брови сошлись на переносице. Он наклонился к ней поближе, и она тихонько ахнула.
– Я ничего не имею против тебя и твоих сестер, и тебе это отлично известно.
– Я теперь ничего о тебе не знаю, Кейн. И понятия не имею, зачем ты объявил крестовый поход против моей семьи.
– Не семьи! Это твой отец...
– Мой отец не имеет ни малейшего отношения к смерти Харли Таггерта. Кстати, он сказал, что Таггерты наняли тебя за плату, и меня это ничуть не удивило. – Клер вызывающе вздернула подбородок и уставилась в его глаза цвета дорогого виски. – Я полагаю, тебе щедро заплатили, чтобы представить моего отца каким-то людоедом.
– Деньги тут ни при чем.
– Как же, как же. Солидный аванс от издательства, плюс небольшой процент от соперника отца на выборах, да сверх того щедрое вознаграждение от Таггертов – этого вполне хватит на кусок хлеба с маслом. Похоже, ты наконец получил, что хотел, Кейн.
– Вот тут, дорогая, ты глубоко ошибаешься. Ты прекрасно знаешь, чего я хотел много лет назад, но так и не смог получить.
Он смотрел на нее так пристально, так пронзительно, что Клер чуть не попятилась, но удержалась, чтобы не провоцировать его еще больше. Он мог бы схватить ее, прижать к себе, но не двинулся с места. Только зрачки у него расширились, а уголки глаз, наоборот, слегка прищурились. Она открыла было рот, но лишь коротко вздохнула, не сказав ни слова.
