Что ж, теперь об этом не могло быть и речи! Стреляться, имея такую силу? Такой потрясающий перстень?
Да, но долги?
Ты же маг, какие у мага могут быть долги?
— Самые обыкновенные! — буркнул он и только тогда сообразил, что голос звучит у него в голове.
Это они должны тебе! Все они!
Голос был смутно знаком… да это же коротышка! Голос и впрямь был похож на голос коротышки… и на тысячу других голосов одновременно.
— Кто — они? — испуганно выдохнул он.
Все! Все, кого ты посчитаешь своими должниками!
Теперь в голосе был грохот ледяной бездны.
— Но… они же не поверят, — полностью раздавленный этим ужасным, ни на что не похожим голосом, жалко пролепетал он.
Ты же маг. Заставь их поверить! Уговори их!
Теперь голос насмешливо чирикал.
— Кто ты такой? Где ты?! — возопил окончательно перепуганный господин Лури.
Я — часть тебя. Отныне, — откликнулась стылая бездна. — Ты спрашивал, чего я от тебя потребую? Отвечаю. Будь собой. Живи. Возьми от этой жизни все, в чем она тебе отказывала раньше. Это и будет платой.
И господин Лури понял, кто приходил к нему и чье покровительство он принял.
Запретный.
Один из Богов, убоявшихся Истинно Темного, отказавшийся от власти над миром, бросивший людей на произвол мрака и ужаса, предавший Бога Солнца в его великой битве. Бог Солнца нашел себе новых союзников, точнее, союзниц. Эльфийские Богини Утра, Вечера и Полночи, объединившись с человечьим Богом Солнца, изгнали из мира Истинно Темного.
Запретные Боги уцелели. Уцелели, навсегда лишившись власти над миром и большей части своей силы. Прячась в щелях реальности, они скитались по миру, предлагая своим последователям замысловатые и странные дары.
Так говорили священники.
Господин Лури уже давно сомневался в правильности их слов. Быть может, потому что слышал он и другие истории. Темные и глухие, они давно ходили среди магов, особенно среди магов — недоучек, мечтающих приобщиться хоть к какой — нибудь силе, отчаянно жаждущих доступа хоть к какому — то ее источнику. Когда становится безразлично, каким путем и какой ценой достичь желаемого, тогда и начинают рассказываться такие истории. Например, история о том, как Светлый Бог, Бог Солнца, впустил в мир Темного Бога, чтобы тот помог ему уничтожить Богов Утра, Вечера и Ночи, чтобы самолично потом править миром, вот только не преуспел, а Темный усилился настолько, что пришлось эльфийских Богинь на помощь звать, чтоб с Темным сладить. А Запретные Боги и вовсе ни в чем не виноваты. Напротив, это их предали. И если они предлагают Силу в обмен на обещание что — то сделать, пусть даже и очень нехорошее, это только справедливо: а разве с ними самими обошлись хорошо? Разве справедливо?
Или еще была история, гласящая, что никакого Темного и вовсе не было, что Темного сообща изображали эльфийские Богини, с которыми Светлый договорился, опять — таки чтобы прочих Богов свергнуть. В таком раскладе Запретные и вовсе паиньками оказывались. Просто бессовестно было в них не верить и их подарков не брать. Господин Лури не знал, какая из этих историй правдива. Он знал другое. Запретные Боги и впрямь бродят по миру, иногда делая людям подарки, делясь с ними своей силой. И если в мире Богов эта сила ничего не значила, то здесь, в мире людей…
Тому, кто все равно собирался застрелиться, тому, кто так хотел стать магом, что всю свою жизнь разрушил… нет, ему выбирать не приходится.
Запретный так Запретный…
«По крайней мере он сказал мне то, что я хотел бы услышать…»
Все, у кого господин Лури когда — то одалживал деньги, явились назавтра же. И принесли долги. При помощи перстня ничего не стоило убедить их, что это они — должники. Так вернулось богатство.
Другом бургомистра он стал, простив тому изрядную сумму. Он и вообще с легкостью простил множество долгов, что обеспечило ему всеобщую любовь и популярность в городе. А быть другом самого бургомистра означало иметь реальную власть.
Опасаться приходилось только эльфа — священника, впрочем, тот слишком интересовался прекрасным полом, чтобы замечать еще что — нибудь. Познакомив ушастого прохвоста с парой симпатичных девиц, которые до того эльфом не интересовались, господин Лури даже стал кем — то вроде его приятеля. Несчастный священник ведь не знал, почему ранее воротившие от него нос красотки вдруг очертя голову бросились ему на шею. Вряд ли и сами красотки понимали это.
