Наконец раздался протяжный крик Тунгарота, и все как-то разом кончилось. Несколько диких тварей, чудом избежавших смерти, упали на колени, невнятно лопоча и всем видом выражая покорность. Они не помышляли о бегстве, полностью отдавшись на милость победителей.
— Ищите детей! — приказал Тунгарот. — Мне нужны дети!
Стражники, зажимая носы, вбегали в пещеры и поспешно вылетали оттуда, вытирая слезящиеся глаза. Среди мертвых не оказалось ни одной самки, ни одного детеныша. Было от чего растеряться. Тунгарот окончательно взбесился. Его окровавленная щека распухла и почернела, рот дергался. На начальника стражи было жутко смотреть.
— Это был отряд воинов, посланный для нападения на Рощу! — сообразил он. — Мы выполнили свой долг, отразили врага, защитили Деревья. Теперь надо проучить наглецов так, чтобы они запомнили этот день надолго. Перебейте всех до единого!
Стражники взмахнули топорами, несколько жалких вскриков...Керайнота затошнило.
— А еще... — Тунгарот задумался. — Напомним едящим мясо, кто такие грамотные. Отрубите всем головы, сложите пирамиду!
— Это невозможно... — слабо прошептал Керайнот. — Так нельзя...
— Ты готов приравнять их к грамотным? — окрысился начальник стражи.
— Я лишь следую твоему примеру, — нашелся Керайнот. — Ты сам назвал их воинами, хотя они всего лишь вонючие мясоеды. Не так ли?
Тунгарот дернулся как ужаленный.
— Я оговорился в запале боя. Мне это простительно, но ведь ты даже не прикоснулся к топору.
— Я не желаю участвовать в грязном убийстве.
— Та-ак... У меня погибли восемь стражников, еще шестеро получили ранения. А ты жалеешь... Я запомню это.
— Запиши, если вспомнишь буквы.
Почему-то Тунгарот безропотно проглотил оскорбление. Только весело заметил:
— Бывают дни, когда топор стражника весит больше книги.
Его глаза были мутны, и Керайнот понял, что опьяненный кровью Тунгарот вполне может пойти на убийство. Он отступил. Тунгарот хрипло засмеялся, а потом приказал стражникам готовиться к отлету.
Сноровисто были распакованы тюки, принесенные грузовыми планерами, и на вершине холма появилась маленькая катапульта. Одни за другим грамотные поднимались в воздух. Пристегнув крылья, Керайнот поднялся на подуваемую ветрами вершину, подумал немного и вдруг бросился со скалы в упруго хлещущие по лицу струи ветра. Камни внизу стремительно понеслись навстречу, Керайноту на мгновение показалось, что он ошибся и дерзость дорого ему обойдется. Но шелковистая пленка крыльев уже оперлась на свистящие вихри, и он начал подниматься. Взлетать без катапульты— сущее мальчишество, но Керайноту нужно было хоть как-то отвлечься, забыть...
Лежащие на камнях мертвые тела остались далеко внизу, скоро Керайнот перестал различать их. Да и вообще — стоит ли затевать склоку из-за нескольких грязных тварей? Это может помешать укреплению его авторитета. Не лучше ли забыть о досадном эпизоде?
— Ты хотел меня видеть? — благодушно осведомился Венклойс, уютно расположившись в мягком кресле.
— Почтительно внимая четырежды ученому, скажу: да.
— Говори без церемоний, разрешаю.
— Я хотел выступить перед советом четырежды ученых.
— Я, как глава совета, должен решить, нужно ли твое выступление.
— Но я все-таки...
Венклойс нетерпеливо махнул рукой.
— Говори, у меня мало времени.
— Хорошо. В свое время совет направил меня к небесным грамотеям,чтобы перенять их знания и умение. Учиться! Так велят книги, и я исполнил завет. Все, что служит приумножению знаний есть благо.
— Все это мне превосходно известно, — заметил Венклойс. — Говори по существу.
— Ладно. — Керайнот начал закипать. — Я готов поделиться приобретенными знаниями, но ведь вы посадили меня под замок!
Брови Венклойса поползли вверх.
— Ты говоришь это серьезно?! Разве почтенный Тунгарот не разъяснил тебе? Ты не выказал должного усердия при выполнении долга. Мне известно, что в бою ты не обнажил оружия.
— Я познаватель, а не стpажник.
— Заветы книг выше неписаных обычаев сословий.
— Но я не обучен убивать!
— О каком убийстве ты толкуешь? — Глаза Венклойса были полны искpеннего недоумения. — Дикие тваpи должны уничтожаться без колебаний и сожалений. Мы выполняем священную задачу, поднимая их детенышей к свету гpамоты, они же в своей темноте пpепятствуют нам в этом.
