— Спасибо тебе, господин, — сказала она, — что ты захотел помочь мне, недостойной.
— Не говори так, — он покачал головой, — все мы — дети Всевышнего.
Иосиф вернулся на место, где до этого сидел. Он полагал, что в такую расслабляющую жару их с мальчиком отсутствие останется незамеченным. Однако, хотя путники и лежали, удобно растянувшись, их головы были обращены в его сторону. Крестьянин даже оперся на локте. На его лице обозначился гнев. Он рявкнул на жену, стоявшую с низко опущенной головой, подозвал к себе мальчишку и жестом велел ему быть рядом с ним. Оттуда, где расположились фарисей и его товарищ, донесся смех. Мужчина, которого раввин называл Иудой, сказал достаточно громко, чтобы Иосиф мог услышать:
— Он думал дешево ее купить.
— Женщина, которая улыбается незнакомому мужчине и принимает что‑то из его рук, только и думает, что о разврате. — Фарисей произнес свою сентенцию лежа, но тоже достаточно громко. — Лучше сунуть руку в огонь, чем что‑то подать чужой женщине, — процитировал он какого‑то учителя. — Муж, который позволяет своей жене разговаривать с чужими мужчинами, подобен хозяйке публичного дома.
Иосиф старался не слушать эти слова. Не столько он сам был задет — его удручало то, что и женщина должна была это выслушивать. Еще в Вифлееме ему случалось слышать презрительные высказывания о женщинах, но никогда до этого они не звучали столь грубо. Может быть, думал Иосиф, люди не хотели так говорить только в его присутствии? Ведь они видели, что он не такой, как все.
К счастью, эти двое умолкли, улеглись поудобнее и заснули. Женщина перестала хлопотать. Она села на некотором расстоянии от мужа и стала есть. Ослы ударами хвостов отмахивались от мух. Негромко журчали бегущие воды. Иосиф потянулся к своей сумке и достал из нее кусок лепешки. Прежде чем приступить к еде, он произнес молитву.
Так они отдыхали добрый час. Затем купец с черной бородой поднялся и объявил, что пора трогаться. После полудня хоть и было жарко, но солнце уже не палило так мучительно. Путники лениво поднимались с земли, укладывали свой багаж. Черный невольник навьючивал купеческих ослов. Женщина тоже нагружала осла поклажей, низко опустив голову. Иосиф думал, что она боится посмотреть в его сторону.
Наконец, они двинулись в направлении брода. Маленькие копыта вьючных животных стучали по камням. Один за другим ослы входили в воду. Течение было сильнее, чем казалось. Ослы шли медленно, осторожно переставляя ноги и похрапывая. Несмотря на зной, льющийся с неба, вода была прохладной. Люди шли рядом с ослами, подгоняя их окриками. У каждого переходящего брод в руках была палка, которая помогала удерживать равновесие, когда нога наступала на подвижные, устилавшие дно реки камни. Люди черпали воду руками и пили. Ослы тоже все время останавливались, чтобы утолить жажду.
Переходя через реку, женщина несла на руках мальчика. Иосиф видел, что она с трудом удерживала равновесие, однако не смел ей помочь. К тому же муж велел ей идти впереди, а сам шел следом, опираясь на осла.
Переправа была недолгой, и вскоре они оказались на другом берегу. Дорога вновь уходила вверх, упираясь в стену густых зарослей. Однако они не долго шли между сплетениями колючих ветвей, листьев и цветов. В нескольких десятках шагов от реки буйная растительность заканчивалась, как отрезанная. На небольшом пространстве еще росли пучки сухой травы, но дальше уже начинался каменистый склон — голый, раскаленный, словно огромная печь. Он тянулся далеко, и только на горизонте его замыкала горная гряда с обрывистыми утесами цвета охры. Их дорога пролегала теперь между каменистым склоном и стеной зарослей, от которой на тропинку падала косматая полоса тени. Тень становилась все длиннее, и путники все больше ощущали на себе ее милосердную прохладу.
Навстречу им шел караван,
люди вели ослов и верблюдов. Когда караваны поравнялись между собой, люди остановились, чтобы обменяться словами приветствия.
— Мир вам.
— И вам также.
— Да сохранит вас Всевышний!
— Пусть Он хранит и ваш путь!
— Дорога спокойна?
— Ангел Всевышнего оберегал нас, и ни одна опасность нам не встретилась. А как идет строительство храма?
