Тень от башни - страница 29

— отряхнул меч, спрятал. Повернулся, вывалился обратно на палубу, подошёл к спящей женщине, подхватил её, как была, с покрывалом, на руки и понёс к борту. Наркоманка спала, как сурок. Она была молода, лицо чистое, а короткие волосы светлые, как у Эдди. На мгновение Саша заколебался, но у неё было слишком мягкое тело, округлые формы. Сашу всего передёрнуло от одной мысли о её крупных красных сосках, волосатой дыре между ног, её тупой безмозглой жизни и еретических глупостях, которые переполняли головы всех бикинистых женщин и которые ему пришлось бы слушать, реши он оставить её в живых. Ну, можно и отрезать ей язык… нет. Нет и нет. К чёрту эти грехи. Саша выбросил спящее тело за борт. Оно плюхнулось в воду без крика и сразу пошло ко дну, как желанная жертва морю. Саша зажмурился, а потом опять глянул вниз, на бегущие водяные круги. Море утратило лунные блёстки и потемнело. Белое покрывало плыло по едва заметным волнам.

Шатаясь, Саша спустился в каюту, закатал один из трупов в одеяло, чтобы не заляпать всю яхту кровью, и выбросил его в море. Он мог провести здесь несколько дней, и вонь от гниющих тел была ни к чему. Спустившись за следующим жмуром, он заметил, как двусмысленно лежит парочка на койке. Один убитый было дёрнулся в агонии и теперь обнимал товарища вытянутой рукой. К тому же у него сползли шорты, и незагорелая полоска кожи неприлично белела. Вот что за вещи приходится видеть. И делать. Такая работа.

Бросив в воду последнего из убитых, Саша вернулся в каюту. Расчёт не оправдался: матрасы на койках взмокли от крови, она плескалась на полу густой широкой лужей и донимала нос. Кондиционер не работал или же не справлялся. Возиться с тряпками не хотелось, но если не вытереть пол, каюта днём завоняется, как скотобойня. Саша решил использовать в качестве губки начинку распоротого матраса — но это потом. Он тяжело сел на край койки и повернул выключатель, чтобы темнота скрыла всё это уродство с глаз. Воздух был влажным, душным, давил на грудь. Саша потерял время.

Ему показалось, что изо сна его вырывает шорох. Под килем течёт через море ручей, играет по белым круглым камням, полощет днище, высветленное солью и солнцем. Под подошвами дно скребёт кругляши, корабль кренится и скрипит, готовый сдаться в распад. Тяжко, как в старости или болезни, Саша приходит в себя. Слышит — струи текут меж скал и журчат, будто водоросли полощут, косы русалок, кожистые плавники, чёрные клешни, челюсти хищных морских влажных тварей. И что-то ждёт впереди, нависает, довлеет. Саша отчаянно, медленно поднимает голову, смотрит в стены насквозь. Его корабль причалил в Тень. Саша встаёт, поднимается, напрягая все силы, давит жалкий протест измученных мускул, взмахивает мечом. Лезвие режет воздух, как плоть, звенит и поёт. Он трясёт головой, словно бык, поводит плечами в сыром тяжёлом плаще, бредёт, проваливаясь сквозь дряхлые доски, на палубу.

Тень сгибает его пополам, бьёт и вьючит громадный вес. Она застит небеса. Нос корабля увяз в чаше тёмных и гладких камней, сзади булькает — ветхое судно идёт ко дну. Борта крошатся, камни прут волной, а море иссиня-черно на глубине — рассвет. Саша прыгает через нос корабля на отмель, ноги скользят, он опирается рукой, скрипит зубами, дышит, встаёт. Взгляда здесь не поднять — но взгляд поднять надо… И он, запрокинув голову, смотрит вверх.

Она живая тьма. Колонна моря, пропасть вод, где хоровод зубов и клешней движется в непрестанном танце: жизнь — смерть — жизнь… Возделась тысячью оттенков чёрного, синего, золотого — грозный мальстрём. Не оторваться. Взгляд сам течёт ввысь — и встречает Взгляд, тяжкий, как смерть в свинцовых волнах. Молчание выжидает. Саша превозмогает тяжесть и бьёт мечом в стену, почти надеясь, что Башня хлынет из раны всем своим мириадом тонн скал, воды, рыб и моря и упокоит его наконец, раздавит Волной, смоет с лица земли, как смыла жилища и жизни на берегу. Лезвие с плеском скользит. Рассеченные, изувеченные твари, моллюски, крабы и рыбы тут же становятся пищей другим. Они гибнут без жалоб, их место наследуют их могильщики-едоки. Разрез смыкается вслед за лезвием, как вода. Башня стоит невредима. Ему не зарубить мечом море, не опускай он рук вечно, бей до конца времён.