– Уже забрал, – усмехнулся я понимающе. Повертел стакан по часовой стрелке, повертел против, а затем рубанул с плеча: – Слушай, фартовый, а может, раз такое дело, намекнёшь, где этого гаврика найти?
Зря на чудо надеялся. Битый так возмутился, так разволновался, что страшный рубленый шрам на его правой щеке стал багровым.
– Ну ты, дракон, и хватил! Ну и сказанул! Я это что же, на крысу, по-твоему, похож?
– Вообще-то, не очень, – признал я. – Просто подумал, может…
– Забудь, дракон. И даже не пытайся. Деньгами меня не возьмёшь, Силой не проймёшь, на слабо не разведёшь. – Оборотень вновь наполнил стопку из янтарного графинчика и, подводя черту под разговором, пожелал: – Будь здоров.
– И тебе, фартовый, не кашлять, – сказал я в тон ему.
Как только выпили, я тут же поднялся. Но не успел и шага сделать, как Битый меня остановил.
– Скажи, – спросил, не поднимая глаз, – какое шулды-булды он против тебя применил?
– Стрекоз напустил, – ответил я.
Оборотень крякнул и возмущённо (а может, и восхищённо, – их перевёртышей толком не понять) покачал головой, а затем произнёс, вроде как ни к кому не обращаясь, вроде как в пустоту:
– Какие препоны не чини, а на дурное дело завсегда подсказчик чёрный найдётся. Завсегда, шулды его в булды.
Не знаю почему, – возможно, сказалась тут генетическая неприязнь кошек к псам, а может статься, естественное отвращение прирождённых оборотней к вновь обращённым, – но дал-таки мне подсказку-зацепку бабр-оборотень по прозвищу Битый. Сам бы я до мысли расспросить Рудика Подсказчика дошёл бы, наверняка, ещё нескоро. А может, и вообще никогда бы не дошёл.
Благодарить оборотня я не стал, сделал вид, что не понял намёка. А он сделал вид, что не заметил, что я понял. А я сделал вид, что не увидел, как он сделал вид, что не заметил, что я понял. А он… А я… Вот так и живём: недомолвки, умолчания, экивоки и намёки. И опять и снова: намёки, экивоки, умолчания и недомолвки. Словом, всё, как у взрослых. Как у сильных мира сего.
Между тем, Кеша Крепыш уже выставил мой заказ туда, куда я и просил, – на столик у стены, где висит картина в массивной золоченой раме. На этом полотне хозяин заведения собственноручно изобразил обезьяну в клоунском костюме. Поскольку обезьяна жонглирует стеклянными шарами, многие в шутку называют картину "Автопортретом". На самом деле называется она "Номер на бис" и является частью большого цикла "Шапито".
Едва я успел расположиться и разрезать на куски сочную, солидного размера, аппетитно выглядящую телячью отбивную, напротив, предварительно выставив на стол стопку и ополовиненную бутыль перцовки, уселся отделившийся от шумной компании, что кутила за двумя сдвинутыми столами у лестницы, мой знакомец по прозвищу Кика. В миру профанов сей упитанный дядечка с лицом доброй бабушки – журналист-фрилансер Илья Комаров. На самом деле – нежить. Выходец из Запредельного. Воплощение людской воли. Эгрегор человеческого любопытства.
– Ничего, старичок, что я без приглашения? – пьяно кокетничая, поинтересовался Кика.
– Не выпендривайся, чувак, – поднимая на него взгляд, ответил я. Понаблюдал, с каким трудом даётся ему такое простое действие, как прикуривание сигареты, и заметил: – Судя по всему, пьёшь не первый день. И даже не второй. Глазёнки воспалены, кожа серая, руки ходят ходуном. Налицо все признаки затяжного штопора.
– Осуждаешь или сочувствуешь?
– Констатирую.
– Прав ты, старичок. Ох, как же ты прав. Уже вторую неделю продыху не ведаю. Квашу. И квашу по-чёрному. Но. – Он ткнул пальцем в потолок. – Есть на то, доложу я тебе, очень веская причина.
– И какая же, если не секрет.
– Ухожу я, дракон. Сдуваюсь. Недолго мне осталось. Месяц, максимум – два.
– Уверен?
– Абсолютно. Сила на исходе, держусь еле-еле. Даже не держусь – цепляюсь. – Вздохнув тяжело, Кика обречёно махнул пухлой ладошкой. – Всё, финита ля комедия. Мелькание окончательно вытеснило реальность. Человек наш утомился и совсем нелюбопытным стал. Ничем не интересуется. Вернее интересуется, но только самим собой. Остальным – лениво ему. К остальному тотально равнодушен. Голые задницы, расчленёнка, сортирный юмор и прочие апелляции к обезьяне в человеке, разумеется, не в счёт. А при таких раскладах, как ты понимаешь, я не при делах.
