— Теперь ножны Гокуакумы у меня, — бестрепетно заявил Сэмюел. Он знал об этом, даже не имея описания меча или хоть каких-то догадок о том, как это стало возможным.
— Я в этом не сомневался. — Доджун опустил голову и ссутулился. — А у меня клинок.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Сэмюел осознал всю трагичность ситуации.
— Клинок… у вас?
— Да. Я хранил его двадцать один год. Когда моя жизнь подойдет к концу, доверенным хранителем станешь ты.
Сэмюел все еще не мог понять, как это случилось.
— Именно ради этого я занимался с тобой. Знание течет, как река — от сердца к сердцу. Эта обязанность перешла ко мне от членов нашего родового клана, и ребенком меня учили тому же искусству, которому я научил тебя, а потом мне пришлось скрыться с Гокуакумой, затаиться и ждать. В те годы Япония находилась в изоляции, уехать из страны без разрешения было равносильно смерти; те, кто искал Гокуакуму, люто ненавидели западных варваров. Я был одним из тех, кто во время гражданских беспорядков смог попасть на судно, подписав контракт простого рабочего. Мы были уже на борту судна, когда правительство сдалось повстанцам, и те взяли страну под свой контроль. Наши паспорта уничтожили, но, к счастью, американцы сохранили контракты, поскольку им было абсолютно наплевать на императоров, шогунов и на мечи с демонами. — В этом месте своего повествования Доджун неожиданно улыбнулся. — Они заплатили хорошие деньги за судно и за рабочих и потом перед рассветом вывели судно без огней, под парусами из Йокогамской гавани.
Сэмюел не двигался: у него было такое чувство, будто из-под стула, на котором он сидит, выбили все ножки.
— Так вы научили меня всему только ради этого меча?
Доджун молча кивнул.
— В моем клане человека, который делает то, что сделал я, называют катсура-мэном, и я тоже как дерево катсура, посаженное на луне, отрезан от тех, кто послал меня сюда. Здесь я должен посадить собственное семя и заботиться, чтобы оно взошло и продолжало расти, даже когда меня не будет. Первым, кого я выбрал, стал ты. Шоджи — мальчишка, который подметает, вторым.
Это откровение еще больше шокировало Сэмюела. Оказывается, его место возле Доджуна занял кто-то другой, с кем теперь занимается его учитель, а он даже не знал об этом. Ни разу, глядя на Шоджи, он не заметил в его глазах ничего, кроме робости.
После непродолжительной паузы Доджун сказал:
— Не так давно я получил известие о том, что ножны отправили британской королеве, — это была попытка навсегда сделать их недосягаемыми для тех, кто пытается милитаризовать Японию в угоду собственным амбициям. — Глаза учителя встретились с глазами Сэмюела. — Но тут сама судьба вмешалась в это дело, и затея провалилась.
Сэмюел вздохнул, затем встал и налил себе еще вина. Он надеялся, что с помощью привычного ритуала обретет душевное равновесие.
Доджун спокойно ждал.
— Возможно, я глупец, Доджун-сан, — наконец заговорил Сэмюел, поворачиваясь к Доджуну, — но я не японец и не верю в демонов.
— Не веришь?
— Нет.
— Тогда, вероятно, тебя преследуют ангелы. Ангелы заставили тебя проводить всю жизнь в попытках стать сильным, быстрым, умным…
Сэмюел опустил глаза.
— Отчего же ты в таком случае прячешься, Самуа-сан, если не веришь в демонов? — Поскольку ответа не последовало, он не торопясь продолжил: — Было время, когда я задавал себе вопросы о Гокуакуме и сомневался. Я спрашивал себя: зачем мне проводить жизнь в изгнании? Ради чего? Так можно думать, пока у тебя мозги не свернутся, но так и не найти ответа. Возможно, в том и состоит натура демонов, что они спят в умах мужчин до тех пор, пока клинок меча не отразит свет, который их разбудит.
Сэмюел пожал плечами.
— Тогда уничтожьте этот меч, — промолвил он.
Доджун медленно поставил свою чашку на пол.
— А ты знаешь о морских звездах, которые уничтожают устричные рифы? Когда-то давно один рыбак поймал морскую звезду, разрезал ее пополам и выбросил назад в море. Но на морском дне, возле рифа, там, где этого никто не увидел, две половинки возродились в две морские звезды.
Сэмюел встал, скулы его напряглись.
— Скажите, почему вы не рассказали мне этого раньше?
