* * *
Кларисса, кутаясь в изодранные лохмотья, удалилась в подвал – переодеться. Там старье хранится.
Кеннет вернул южанину трубочку, но половину колючек оставил себе.
– Хорошая штука, – пояснил, – интересно действует.
Потом подумал и вернул тяжелый кошелек.
Айлу-Фатар до того удивился, что принял деньги молча. Он привык: здесь, на севере к монетам народ относится со странным трепетом. При виде монет люди испытываются восхищение, трепет и вожделение. Примерно так земляки Айлу-Фатара глядели на идолов богов. Но боги-то – понятно! Их положено уважать, почитать и бояться. А кругляши со стертой неразборчивой чеканкой? Айлу-Фатар не пытался понять чужих обычаев, просто принимал к сведению. И вот – Кеннет вернул кошелек! Должно быть, это оттого, что он не такой, как другие. На него и колючка не действует. Айлу-Фатар вспомнил, как этот человек с бывшей кайдой по имени Кларисса глядели друг на дружку. Эх, да и не только глядели! На севере люди странные, но эта парочка – вовсе особенная! Должно быть, они будут счастливы вместе, потому что оба отличаются от иных. Жалко, что Кларисса такая некрасивая, подумал Айлу-Фатар. Совсем некрасивая, долго Кеннету кормить ее придется, чтобы похорошела… так вот, выходит, очень необычно, что этот странный человек вернул кошелек Айлу-Фатару.
Кеннет и сам не понимал, что это с ним такое приключилось – будто кто-то толкнул под руку. Вроде, не случалось прежде, чтобы сам деньги отдавал! Отнимать привычнее. Хорошо еще, что носатый чужеземец не стал благодарить – должно быть, обалдел от счастья… А то бы совсем смутил Кеннета.
Подумав немного, наемник решил, что ему по мозгам так шарахнуло из-за колючки сонной акации. Пройдет время – и это дерьмо, к демонам, отпустит… так что он перестанет монеты дарить. Точно, колючка, все из-за нее. Наемник ухватился за это объяснение, потому что все остальные были еще хуже. Ведь не бог же Кеннета так переделал? Не Лахас этот бронзовый? Однако от кинжала следует избавиться, а то мало ли… Если Лахас заставляет кошельки раздавать…
Заскрипели ступеньки – девушка вернулась. Новый наряд… был новым только в сравнении с прежними лохмотьями. Бесформенная пыльная хламида висела на костлявых плечах, словно мешок. Кеннет подошел и осторожно расправил ткань на боках девушки.
– Может, мне перепоясаться? – упавшим голосом спросил Кларисса.
– Не надо, только складками все соберешь, – решил наемник, – возьми лучше мой плащ, укутайся, как следует. Еще простудишься под дождем!
И погладил взъерошенные черные волосы Клариссы.
Айлу-Фатар первым вышел наружу, огляделся и сказал:
– Дождик. Больше прежнего становить.
В самом деле, дождь снова полил сильнее. Странный дождь – затяжной, муторный. Необычно для августа. Старики говорят, подобная погода обычно предвещает нечто… Дождь – это знак.
Кларисса подставила под капли ладонь и счастливо улыбнулась – она, оказывается, совсем забыла, какое это приятное чувство – ощущать ладонью холодную воду с небес! А как пахнет дождь! Боги, Кларисса успела позабыть это свежий, чуть терпкий запах… Дышать дождем – это счастье. Кеннет поправил плащ, в который укутал девушку, и строго сказал:
– Не мокни понапрасну, тебе сейчас беречься нужно… ведь отвыкла же! А ты, как тебя, Ардуматар, давай вперед, чтоб я тебя видел. Курс на «Треснутую кружку»! Эй, не туда! В обход двинем, потому что если прежним путем – то наверняка стражников повстречаем. Да не так широко шагай, чучело носатое, видишь, дама не поспевает! Времени до рассвета еще много. Мы успеем…
– Моя Айлу-Фатар звать, – безнадежно повторил южанин, послушно приноравливая шаг к неровной походке бывшей кайды Клариссы.
* * *
– Внутрь я войду один, – объявил Кеннет, – вы ждите поблизости. Только у дверей не маячьте, спрячьтесь где-то… в подворотне, например. И поосторожней, что ли… Ну, с богами…
– Зачем с богами? С Лахас за поясом ты. Я молить Лахас, чтобы помогал.
– Эх ты… Акукамар! Ладно… к демонам! Я иду.
В зале царила полутьма. Посетители давно разошлись, только две богатырских фигуры, герцог с телохранителем, возвышались над столом. Хозяйка отправилась на боковую, а бородатый трактирщик дремал за стойкой. Он потушил большую часть ламп, оставил только те, что горели над полуночниками, да свечу перед собой. Конечно, толстяк охотно отправился бы спать, да ведь не укажешь на дверь-то важным господам! Тем более, они при деньгах, платят, не скупясь. Когда еще пошлют боги таких клиентов в дождь? Никогда и не пошлют. Так что хозяин дремал, уронив голову на сложенные руки. К гостям была обращена макушка – розовая в отсветах свечки плешь, обрамленная короткими жесткими волосами.
