На повороте к шоссе, ведущему к старому аэропорту, шины снова засвистели.
Она старалась запомнить, где поставила машину; затем увидела, что у подковы бара полным-полно народу. Ненси, со свежим гримом на осунувшемся от усталости лице, беспокойно смотрела ей в лицо.
— Что-нибудь случилось?
— Нет! — протянула уверенно Гейл.
— Ты что, пила?
— Сейчас буду пить!
— Я тебе советую ехать домой!
Гейл покачала головой. Все было в ней — все вопросы и все ответы, неподвижные, застывшие, как само пьянство.
— Не заставляй меня ждать!
Лицо Ненси посерело, погрустнело, она уступила, опустив подведенные усталые глаза.
— Только один — и езжай домой, прошу тебя! Разобьешься!
— Я? — удивилась Гейл.
Она вела так осторожно! Вот этими, такими послушными руками, которые даже не дрожат, не дрожали с самого утра.
— Ты устала?
— Немного! — Ненси полоскала рюмки. — Одна из девушек позвонила, что не придет.
Гейл глядела на ее мокрые покрасневшие руки.
— Эду ампутировали ногу, — сказала она. — Эду Макгроу, я тебе рассказывала!
Ненси посмотрела на нее долгим взглядом.
— Ты из больницы едешь?
— Туда возвращаюсь! — сказала Гейл и неожиданно почувствовала облегчение, словно наконец-то она нашла то, что искала. — А Сезаро негодяй, поверь мне!
— Ты для этого сюда приехала? — разозлилась Ненси, и глаза ее сверкнули знакомым стальным блеском.
Гейл взяла второй бокал.
— Ты же знаешь, меня не интересует твой жирный итальянец, и вообще я терпеть не могу таких типов!
— Проваливай отсюда!
— Не буду тебе досаждать! Никогда больше не буду тебе досаждать! — выговорила она с трудом. — Есть и другие салоны, где время от времени каждый имеет право выпить! Для храбрости, Ненси!
5
Сейчас она действительно не помнила, как вернулась в больницу. Ей казалось, она вела машину по всем правилам и потом шагала как всегда — порывисто, как-то особенно энергично выбрасывая колени и чуть заметно покачивая головой, что так нравилось Джонатану; наверное, поэтому она стремилась ходить именно так.
Она знала, почему вернулась, но не хотела об этом думать, прежде чем не увидит Эда. Она все время ощущала присутствие Джонатана, но умышленно не произносила его имени, чтобы снова не обрушились на нее пережитые с ним дни и ночи.
В фойе дежурил уже другой полицейский, более пожилой, но он тоже ее знал, он кивнул ей приветливо, и она взлетела вверх на лифте. Ей стало совсем легко, она даже улыбнулась — решительно и широко.
Потом по дороге ей встречались больные, сестры, мелькнули и нездорового цвета, изрытые оспой щеки Марка. В открытые двери проливались цветные изображения с телевизионных экранов, гудели вентиляторы, бесшумно катились инвалидные коляски, покачивались между деревянными костылями укороченные тела; потом все куда-то отдалилось, смолкло, и в этой странной тишине она увидела осунувшееся, тонкое лицо Эда. Он лежал, по-прежнему укрытый по плечи, без подушки, его острый кадык судорожно дергался.
— Я пришла, Эд!
В его бледно-голубых глазах билась безмерная боль.
Гейл наклонилась над ним, и у нее в ушах засвистела тишина необъятных пространств. Она снова улыбнулась — на этот раз от мысли, что она всегда, всегда жила с ощущением необыкновенного своего призвания, она ждала именно этого мига, когда нужно будет только подчиниться своей судьбе и восстановить жестокое, но единственно справедливое равновесие в мире, окружающем ее.
Она подумала, что надо было бы переодеться, но тут же осознала бессмыслицу всего, кроме одного — того, что она решила сделать.
Бескровные губы Эда зашевелились.
— Гейл, запомни! — прошептал он с трудом. — И никогда не забывай! Смерть не всегда бывает расплатой!
Она почувствовала, как горячо стало в уголках глаз.
— Знаю, что сейчас я имею право тебе это сказать: лучше мертвые, Гейл, чем калеки, осознавшие свое уродство, поверь мне!
Невыплаканные слезы — слезы по Джонатану — жгли ей глаза.
— Болит… Болит, но так нужно! — произнесли бескровные губы Эда. — Всегда кто-то должен искупать перед небесами чужую вину!
— Ты сейчас заснешь, Эд.
Бездна сжалась и стала крохотной, ничтожной в сравнении с бесконечностью, над которой она смогла подняться. И когда она вернулась с ампулами морфия, она не знала точно, видел ли ее кто-нибудь, когда она их брала из аптечки, или нет. Она приготовила два огромных шприца, стараясь, чтобы пустые ампулы не звякнули о раковину.
