Зрители по-прежнему возмущались.
Наконец Лорд Древис поднял молоток правосудия, и шум утих.
– С глубокой печалью мы вынуждены согласиться с твоим требованием, Рандел! – сказал он. – Патч Брайтвотер, мы всё ещё проявляем милосердие и сокращаем твой срок вполовину. Однако само наказание теперь будет составлять десять лет за каждый раз, что ты нарушил Закон и исполнил Песнь Танца! – он посмотрел на Рандела Стоуна. – Изучив сломанную флейту, сколько исполнений ты насчитал?
– Сто два! – ответил Стоун.
Зал погрузился в гробовую тишину. Члены Совета побледнели, когда в полной мере осознали смысл сказанного.
– Мы лично проверим названное число, Рандел, – сказал Древис.
– Разумеется, – кивнул Магистр.
– Патч Брайтвотер, – продолжил Древис. – Тебя осуждают на десять лет за каждое из ста двух твоих преступлений. Таким образом ты приговорён к одной тысяче двадцати годам заключения в темницах Тивискана, но нашей милостью мы сокращаем их до пятисот десяти лет. Тюремщик, отведи его в камеру – И молот правосудия в руке Лорда Древиса опустился в последний раз. Сам Древис при этом выглядел очень печальным.
Зрители зашумели снова.
– Да смилостивится над тобой Господь! – кричал кто-то. – Рандел Стоун не знает милосердия!
Патч упал на стул, не в силах осознать произошедшее. Он посмотрел туда, где сидел Эрнер, и увидел, как тот пытается удержать Рен, рвущуюся наружу.
– Нет! – прокричал ей Патч. – Пожалуйста! Не надо!
Кто-то из зрителей засмеялся.
– Тебе уже ничего не поможет!
Патч не сводил взгляд со своих друзей. Он увидел, как мелькнули лапки Рен. Она что-то показала ему, затем снова спряталась.
Фарнел выволок его из зала и потащил вниз по ступеням. Они миновали камеру, где Патч провёл эту ночь, и продолжили спуск.
Они спускались всё ниже и ниже, и Патч вдруг задумался: интересно, насколько глубоко его упрячут?
Фарнел провёл осуждённого по длинному коридору со множеством дверей – старше этой стены в замке нужно было ещё поискать. Отовсюду доносились возгласы: «Эй, кто там у тебя, а? Кого ты к нам привёл?»
Фарнел остановился у последней двери в конце коридора. На полу лежало сложенное одеяло, которое тюремщик поднял и протянул Патчу, стараясь не смотреть на него.
– Я редко жалею узников, парень. Но у тебя такой приговор, – толстяк покачал головой, – что я подумал: надо посадить тебя в камеру получше. Она хоть и на границе с Тьмой, но всё же у внешней стены, так что у тебя даже окошко будет. – Он повернул ключ и широко распахнул дверь.
Патч рассмотрел её. Створка толщиной в метр, как и сама стена. Камера действительно оказалась больше, чем он думал, – пять шагов в ширину. Вместо окна – проём толщиной с ладонь. Но свет всё же пробивался внутрь, кое-что разглядеть. В тёмном углу валялась куча тряпья. И воняло просто невыносимо.
– Сюда будешь справлять нужду, – сказал Фарнел, ткнув пальцем в дыру в каменном полу. – Тебе будут давать еду и воду, миска и чашка вон там. – Он указал на посуду, брошенную на пол возле тряпок. – Видишь эти отверстия у двери? Оттуда тебе будет прилетать еда и вода. Будь готов поймать их. – Патч заметил небольшие проёмы в стене, и множество испорченной разлагающейся еды на полу под ними. Неудивительно, что здесь такой запах.
Фарнел расстегнул кандалы. Патч потёр затёкшие запястья.
– Что случилось с тем, кто находился здесь до меня? – спросил он.
– О, хорошо, что напомнил! – воскликнул Фарнел, подходя к куче тряпья.
Оказалось, это не тряпьё. Это тело.
Фарнел вынес его в коридор и положил на пол. Теперь Патч мог разглядеть мертвеца – старик, настолько тощий, что от него остались только кожа да кости.
– Невинный Джек, так его звали, – сказал Фарнел.
– Почему?
– Потому что он был невиновен, – ответил Фарнел. – Его осудили за убийство человека при помощи Флейты, а так называемая жертва обнаружилась потом живой и невредимой, в прошлом году! – Тюремщик покачал головой. – Жаль, что Джек умер. До пересмотра его дела оставалась всего пара месяцев. Его бы наверняка освободили!
– Как долго он здесь находился? – спросил Патч, глядя на тонкую, как пергамент, кожу на лице старика.
