Скупой рассказ дополнило богатое воображение, Яна добила Алику, нет, убила. Впрочем, она и так догадалась, где разгорелся страстный роман — места-то на фото знакомые. Но есть письма… Она собралась и обратилась к Яне с просьбой:
— Я распечатаю пару писем? Нет времени, на работу еще нужно успеть, прочту в такси.
— Да мне теперь все равно, печатай, читай — что хочешь делай. И вот, держи… извещения, Никита регулярно высылал мне деньги.
Алика взяла отпуск за свой счет в связи с подготовкой к свадьбе, но при этой девчонке, выдержавшей вчерашний удар стойко, боялась уронить собственное достоинство, окончательно расклеившись. Яна, видимо, заметила, что с ней творится, а скорей всего, по себе знала, каково терять веру в близкого человека и почву под ногами, наверное, она добрее, поэтому нашла утешительные слова:
— А че ты переживаешь? Меня он обманул больше, я теперь с ребенком на руках как дура осталась, победила ты. Я понимаю его, ты очень красивая, вон как одета… Не бойся, доставать вас с Никитой не собираюсь, отойду в сторону, насильно мил не будешь, верно? Так что тебе — Никита и мне — Никита, в общем-то поровну получилось.
Поровну! Алике осталось лишь усмехнуться, признав про себя, что девчонке гордости и мудрости не занимать, в отличие от нее. Наскоро попрощавшись с Альбиной Павловной, которая предприняла слабую попытку задержать ее и что-то там лепетала в оправдание, она выбежала на улицу и поймала такси.
Ляля перебирала фотографии, притом глаза у нее стали как у совы, которую вдобавок еще и перепугали до смерти, она даже веками не мигала. На середине рассказа и просмотра фото Ляля молча встала, достала коньяк, бокалы, налила себе и подруге. Чокаться — повода нет для тоста, тут главное — не свихнуться бы, посему она проглотила коньяк одна, пошарила рукой по столу, так как снова увлеклась снимками, но закуску принести забыла.
— Дальше? — выдавила с трудом Ляля, не отошедшая от шока.
— Что еще ты хочешь услышать? — развела руками Алика, принимавшаяся плакать за время повествования раз двадцать. — Доказательства у тебя в руках. Ах нет, я еще читала эсэмэски. «Родная, любимая Яночка, поздравляю с рождением нашего сына. Твой Никита». «Как ты и малыш себя чувствуете? Постараюсь вырваться и приехать, но не обещаю. Люблю. Целую. Твой Никита». Как, а?
— Скотина, — дала оценку Ляля, снова наливая коньяк, но только пригубила.
— Ты смотри, смотри фотографии! — Противореча себе, Алика вдруг вырвала бокал из рук подруги, видать, саму потянуло взглянуть, и кидала на стол по одной. — Вот они вместе, вот… А здесь она его целует в щеку… Гляди, как на Никиту смотрит — буквально в рот заглядывает, ну, живот сам за себя говорит. Оказывается, Яна к нему приезжала… А на этих сколько эротики! Яночка голая на постели, томная и готовая отдаться… А вот, как тебе нравится? Просто Даная у окна…
— Немного полновата и простовата, — высказала свое мнение Ляля в угоду подруге.
— Что ты, что ты! — возмущенно частила Алика на высоких нотах. — В самый раз! Мужики любят задницу и мясистые сиськи. Читай письмо. Это последнее, написано две недели назад! Вслух читай. А я выпью.
Ляля прокашлялась — не помогло прочистить горло, она выпила коньяк и начала невнятно бубнить, поглядывая на реакцию подруги:
— «Януся, я мужчина и не меньше твоего мечтаю о встрече с тобой, мне тяжелее пережить воздержание. Осталось немного потерпеть, зато какая будет встреча! Ребенка оставим на мать — она мечтает о внуках, а сами оторвемся, наверстаем упущенное. Не пугайся, всего на одну ночь одолжим маме сына, она не осудит нас. Я дико хочу тебя, готовься потрудиться. Часто ночью представляю, как сам раздеваю тебя, как ласкаю твои…»
— Читай, читай, — процедила Алика. — Вслух!
— Ну, соски ее ласкает, если тебе так хочется услышать, и… — Дальше Ляля беззвучно зашевелила губами, потом отложила лист с письмом. — Думаю, с чтением ты без меня справишься.
Второе письмо она не взяла в руки, правда, краешком глаза все же скользнула по строчкам, так ведь не перевелись еще деликатные люди, а эдакие перлы порнографического содержания не всякий способен произносить вслух. Третье так и осталось лежать сложенным, а Ляля подперла подбородок ладонью и сидела как на похоронах. На минуту Алике показалось, подруга думает не о письмах и чудовищном обмане сразу двух женщин, а о чем-то постороннем, далеком от проблемы, созданной Никитой. А ей сейчас требовалось сочувствие, осуждение подлости, моральная поддержка, жалость, в конце концов.
