Стой, стой, стой, стой, стой, проносится у меня в голове.
Подружка сбегает по ступеням на улицу, а я бегу за ней, как идиотка, с солонкой в руке:
— Вот, Дженни, вот твоя соль, возьми. Бери и можешь никогда-никогда не отдавать.
— Я больше не могу, — говорит Дженни. — Не могу находиться рядом с ней, понимаешь?
— Почему? Что случилось? Ты ведь всегда была за меня горой.
— Господи, Аура, потому что… потому что это слишком тяжело, ясно тебе? Я не могу больше с ней общаться. Сейчас не могу — на мне и так сейчас много всего…
— Много всего? — кричу я. — Да неужели? И чего именно? У Этана нос заложило? Ты же видишь, что с ней, помоги мне!
— Ты не знаешь, что у меня происходит! — кричит Дженни, слезы капают с подбородка. — Ты не знаешь всего.
— Я знаю, что ты дерьмовая подруга.
Дженни вытирает глаза и кивает.
— Ну тогда ты не будешь по мне сильно скучать, так ведь? — спрашивает она и вроде как поднимает руки, но они обессиленно падают и хлопают ее по бокам — какой безысходный звук. — Поеду к Эйсу, — говорит она.
Я стою на ступенях и от души надеюсь, что вид у меня бескомпромиссный и решительный. Дженни садится в свою развалюху. Когда она, тарахтя и скрежеща, скрывается за углом, я в ярости кричу и швыряю солонку на дорожку. В лунном свете соль блестит ярче осколков стекла.
Я принимаюсь реветь в голос, но тут позади меня открывается дверь, и испачканные в краске мамины руки обнимают меня сзади.
— Не плачь. Я знаю, бывает, многое рушится в прах, у меня многое рушится, а мы ведь очень похожи, ты ведь обещала, помнишь? Ты ведь обещала, ведь ты помнишь?
Ученые установили, что та же гибкость мышления, которая выражается в творческих способностях, может также у некоторых людей выражаться в душевной болезни.
Морща лоб, я шуршу листами распечаток, которые сделала вчера вечером. Все мои поиски в Интернете направлены на выяснение того, что может быть общего у шизофреников и творческих людей. Заголовки гласят: «Безумный гений», «Шизофрения и творческий темперамент», «Творческие способности и психопатология»… Я боюсь, как бы меня не стошнило от всего этого.
Я принялась за поиски, чтобы как-то маме помочь. Ну то есть для всего ведь есть своя травка, разве не так? Эхинацея — от простуды, черника — для улучшения зрения, имбирь — для ускорения обмена веществ… Так что я подумала, может, что-нибудь и найду — и куплю в витаминном ряду в «Уолмарте». Но затем я наткнулась на эти статьи — и неожиданно стала размышлять о себе самой.
Потому что, понимаете, генетикой дело не ограничивается. Это просто один из факторов риска. Я всегда знала — врачи объясняли отцу и мне, — что не меньшую роль играет влияние окружения. И теперь я задумываюсь: а что это за влияние? Рисование? Стихи? Неумелое шлепанье по клавишам на «Амброз ориджинал»? Неожиданно я чувствую себя так, будто всю свою жизнь выкуривала по две пачки сигарет в день и только сейчас узнала, как курение влияет на легкие. Последние пятнадцать лет я прямо-таки упрашивала болезнь заползти ко мне в мозг.
И самое плохое из этой кучи плохого — это то, что я даже не могу поговорить об этом с Дженни. Конечно, я попробовала ей позвонить — как будто мы с ней и раньше не ссорились! — но, когда ее мама подняла трубку, я услышала, как Дженни кричит: «Я не буду разговаривать с этой эгоистичной сукой. Повесь трубку. Повесь трубку».
«Аура, милая», — начала миссис Джемисон медовым голосом, как будто мне было восемь. «Ладно, ничего», — вздохнула я, убеждая себя в том, что Дженни просто надо остыть. Но когда я сегодня утром пришла на Круг, она, завидев меня, выбросила окурок и сбежала.
— Эй, Аура, — шипит Крокодилица.
Я подпрыгиваю, понимаю, что урок биологии уже в полном разгаре (и когда только звонок-дребезжалка успел прозвенеть?), и начинаю засовывать листы со статьями в сумку.
— Аура, — снова шипит Фрисон.
— Что? — шепчу я.
— Мы договорились насчет кошки?
Увлеченность Анджелы анатомированием животных меня немного пугает. Потому что я знаю, что все эскулапы, которым мы показывали маму, с превеликим удовольствием вскрыли бы ей череп, вытащили мозг, поднесли его поближе к свету и, показав на какую-нибудь извилину, сказали: «Вот здесь, видите? Вот это функционирует неправильно».
