— Не занимайся психоанализом со мной, принцесса. Я виню себя, да. Ты тоже можешь меня винить. Но сорви зло на мне, а не на ком-то другом.
Хоть он не мог ее видеть, Кили приподняла подбородок.
— Я королева. Еще раз назовешь меня «принцессой» и прежде чем убить я оторву тебе яйца. — Долгие годы, кастрация была ее любимом способом наказания. Весь секрет в повороте запястья.
Торин пробормотал:
— Ты должна поблагодарить, что я зову тебя лишь принцессой.
— И ты должен знать, что я сделаю все, что считаю уместным, если посчитаю это достойным.
— Твое отношение заставляет меня думать, что ты все еще не понимаешь какую огромную ошибку совершаешь. — Он перешел от спокойствия к очарованию, но даже это не смягчило резкость, сопровождающую каждое слово. — Ты можешь быть или не быть Красной Королевой — страхом бессмертных, но я воин, с которым никто не связывается. На поле боя, я наслаждаюсь ощущением лезвия, пронзающего противника. Я люблю запах крови. Он бодрит меня. Даже считаю, что крики боли создают прекрасный саундтрек к моей работе.
В их мире, сила многое значила. И то, как он только что описал себя…
Сексуально.
Нет, не сексуально!
— Скукота, — все, что она позволила себе сказать.
— Скукота? — Решетки загремели гораздо сильнее. — Ты только что зевнула?
— Чтоб ты знал, я съедала воинов подобных тебе на завтрак.
Торин не упустил ни одной детали.
— А ты сплёвывала или глотала? Не обращай внимания. Не отвечай. Твои сексуальные предпочтения не влияют на эту ситуацию. Я был бы благодарен, если бы ты сконцентрировалась.
Щеки Кили вспыхнули жаром.
— Я говорила не об этом!
— Эй, я здесь не для того, чтобы судить. Я здесь, потому что надеялся… — Он запнулся, ощутимое чувство изумления уплотнило воздух, который никогда полностью не терял вони немытых тел и грязи.
Что происходит?
— Ты надеялся… что? Помочь Мари? Ну, слишком поздно. Ты не помог. Она ушла, и… — Подбородок Кили задрожал так сильно, что ей еле удалось произнести следующие слова. — И некто должен заплатить. Несколько некто.
— Поверь мне. Я… — щелчок… — расплачиваюсь. — Его последнее слово сопровождалось стоном ржавых петель. Затем… послышался стук шагов?
Кили нахмурилась в замешательстве. Он только что…
Сбежал!
Кили вскочила на ноги, уронив заточку. Перед ее камерой стоял Торин, с его плеча свисал рюкзак. О-о… мой. Он был всем, чего могла желать девушка… и даже больше. Высокий наемник и вышколенный хладнокровный убийца. Моё любимое. Моя слабость.
Она провела столетия, не видя ни одного человека… ни к кому не прикасаясь.
Почему Торин оказался таким великолепным? Его волосы были снежно белыми, а брови и ресницы — полночно темными, контраст чувственного восторга.
Но, ох, его глаза… они являлись самой поразительной особенностью. Цвета редчайших изумрудов, что переплетались с различными оттенками зеленого, и без единого изъяна.
Нервные окончания, которые Кили считала давно умершими, возродились к жизни и затрепетали. Рот наполнился влагой. А кровь в венах превратилась в раскаленную лаву.
Подойди ближе… прикоснись к нему…
Определенно нет… ну, может быть. Ворот его рубашки был разорван, из-за чего материал оголял массивную, мускулистую грудь, полностью исцелившуюся после импровизированной само-операции. Попробовать на вкус…
— Как ты сбежал из темницы, откуда нельзя сбежать? — потребовала ответа Кили. Я лишена этого. Вот и все. Может только муравьед оказал бы на неё тот же эффект.
http://www.onekind.org/uploads/a-z/az_aardvark.jpg
— Секрет, о котором я забыл, — ответил Торин.
— Это не ответ.
— И не должен быть. — Торин оглядел ее с ног до головы ошеломляюще интенсивным взглядом — агрессия в чистом виде. Его зрачки расширились, чернота быстро поглотила зелень.
Изысканнейшее затмение. Вызванное… похотью? Неужели этот плохой парень находил ее привлекательной, несмотря на все странности?
Кровь в венах Кили вскипела желанием.
А как же его преступление?
Кипение уменьшилось до состояния медленного нагрева.
— Лучше тебе бежать пока можешь, воин.
— А то, что, принцесса?
— Испытаешь страшные муки.
Торин щелкнул языком по зубам. Борется за спокойствие, которое так легко изображал до этого?
