В дверь постучали. Рэчел посмотрела в зеркало — бледное овальное лицо выглядело бледнее обычного, — убрала назад прямые черные волосы и перехватила их заколкой.
— Иду, — отозвалась она тоном отправляющейся на плаху Марии-Антуанетты.
Гостиная воспитательницы общежития Фелтон представляла собой эклектическое смешение чиппенделя и неоготики, разбавленного стараниями самой миссис Макинтайр обтянутыми чинтсом пухлыми креслами, вполне подходящими для ее пышных форм. Восседая в одном из них, она и приветствовала притихших как мыши новичков, робко входящих в комнату с Уставом, блокнотом и ручкой. Собравшиеся группой Старшие Сестры из числа третьекурсниц шумно болтали в углу. Освещение, как и определялось нормами того времени, оставляло желать лучшего, и по обитым деревянными панелями стенам двигались длинные тени. Окна частично скрывались за тяжелыми красно-коричневыми бархатными шторами, так что лучи заката почти не проникали в святая святых Пелэма.
— Итак, леди, полагаю, все здесь, так что начнем. О, подождите, там кто-то еще. — Внимание миссис Макинтайр, от которого не ускользало почти ничего, привлекла повернувшаяся дверная ручка.
Мэгги Хоуорд сидела на полу у камина, лицом к двери, с ручкой наготове и открытой на первой странице Синей книгой. Она уже подчеркнула некоторые, наиболее важные, по ее мнению, пункты, причем, «Кодекс чести» на странице 1 был подчеркнут дважды. Когда дверь открылась, Мэгги подняла голову, взглянула на опоздавшую и вздрогнула. Такой красивой девушки, если не считать звезд экрана, видеть ей еще не приходилось, и с ней, похоже, готовы были согласиться все остальные.
Темно-каштановые волосы, мягкими прядями падающие на плечи. Высокая, примерно одного роста с Мэгги, то есть около пяти футов восьми дюймов. На этом физическое сходство и заканчивалось. Тонкую талию подчеркивала убранная в темно-синие «бермуды» белая рубашка-поло, носить которую вполне мог бы ее брат или бойфренд. Изящная, но не тощая. Глядя на нее, Мэгги мгновенно ощутила свои лишние десять футов и пожалела о съеденном втором кусочке пелэмского шоколадного торта (рецепт 5). Но самое сильнее впечатление производили ее глаза. Они были фиалковые. Контактные линзы? Пожалуй, нет. Потрясающий эффект усиливали длинные черные ресницы. На чистом, сияющем лице ни намека на прыщи, а вместе с улыбкой — а она улыбнулась — на щеках появлялись очаровательные ямочки.
— Вы должно быть миссис Макинтайр. Простите. Я ужасно виновата. Дело в том, что папа жутко устал по дороге, и мы сделали остановку в Нью-Хейвене, где он встретил знакомых, которые везли куда-то своих сыновей. Мы все, мама, я и Элейн — это моя сестра, и она сейчас в Крэндалле, — умоляли его не останавливаться, но он сказал, что это займет всего минутку, и, конечно, минуткой дело не ограничилось. Потом никто не смог найти телефон и… Вот так все и получилось. Пожалуйста, извините. — Она снова улыбнулась. — О, извините. Совсем забыла. Я — Хелен Принс, но все называют меня просто Прин.
Она замолчала, слегка наклонив голову в ожидании реакции воспитательницы. Раздел, перечислявший наказания за опоздание, занимал в Синей книге две страницы, и в нем предусматривались все возможные случаи, в том числе опоздание после каникул и опоздание после отлучек. Опоздание на ознакомительное собрание не упоминалось как отдельная категория — по той, наверное, причине, что ничего подобного в Пелэме еще не случалось. Возможно именно поэтому миссис Макинтайр ответила не сразу, а после небольшой паузы.
— У воспитанницы Пелэма всегда должен лежать дайм под пяткой, чтобы сделать экстренный звонок. Общественные телефоны вполне надежный и доступный вид связи. Впрочем, вы уже наказали себя тем, что упустили возможность познакомиться с однокурсницами. Я поговорю с воспитательницей вашей сестры в Крэндалле, и, надеюсь, мы сойдемся во мнении, что на этот раз ваше опоздание останется без последствий.
— Обязательно воспользуюсь вашим советом насчет дайма, — сказала Прин, опуская глаза на свои ярко-розовые босоножки «паппагалло».
Получив разрешение, она прошла через комнату и опустилась на свободное место возле Мэгги. От нее исходил едва уловимый запах сигарет и чего-то еще, мятного. Мэгги, уверенно распознававшая только аромат своих «Жан Нате» и материнских «шанель № 5», так и не смогла определить, что это — духи или «Лайфсэйверс». Дилемма разрешилась, когда Прин достала коробочку и предложила колечко Мэгги. Поскольку мятная конфетка могла подпадать под категорию пищи — а прием последней в общих комнатах, коей, несомненно, была и гостиная воспитательницы, разрешался только с послеполуденного чая в пятницу и на официальных мероприятиях, — Мэгги покачала головой, но при этом — дабы не обидеть отказом оказавшуюся рядом богиню — благодарно улыбнулась. За годы практики она хорошо овладела искусством изображать приветливость. Девочкам она всегда нравилась, и в подготовительной школе ее постоянно назначили на различные должности — в этом отношении школа с момента основания ориентировалась на британский образец, — что принесло ей на последнем году статус старшей ученицы. Неожиданно для себя Мэгги почувствовала, что должна обязательно понравиться именно этой сокурснице, своей
