Я положила пирожок обратно на тарелку и уставилась на него:
— Хватит говорить загадками! Что произошло сегодня у тебя с Эшли?
— Ничего особенного, — улыбнулся он, отправляя в рот очередной кусочек пончика. — Думаю, я просто устал. Пересидел вчера на работе, изучая истории болезней!
—Думаю, у тебя выдался очень тяжелый день. Сложно работать с мистером Коннором? — посочувствовала я ему. — Я слышала, он чересчур требователен к подчиненным. Но в то же время он очень честный. Я рассказала ему про Сильвию Райли, про те письма, и он решил проблему. Она сменила гнев на милость, теперь мне не придется ничего брать на себя!
— Здорово, — сказал Пи-Джей, разглядывая свои липкие от пончика руки. — Все правильно!
— У меня от сердца отлегло, понимаешь? Я так ему благодарна!
— Могу представить. Добрый старый Эшли, — добавил он, облизывая сладкие пальцы.
— Ты совсем за меня не рад? У тебя какой-то странный голос.
— Извини. — Он откусил еще раз и наконец, взглянул на меня. — Спасибо тебе за поддержку и сладкий десерт. Это лучшее лекарство от депрессии!
— Не за что, — ответила я. — Что мне действительно хочется сделать, так это вытащить тебя куда-нибудь в ресторан, выпить хорошего вина, посидеть, поговорить.
Не знаю, кто меня за язык тянул, сама на себя разозлилась за это, но Пи-Джей развеселился:
— Теперь ты меня беспокоишь, Рози! Тебе не стоит так заботиться обо мне, я же не больной! У меня все будет в полном порядке. Как только твоя замечательная терапия начнет действовать!
— Отлично!
Он прожевывал очередной кусок, сладкая начинка оказалась повсюду: не только на нем самом, но и на столе. Мы засмеялись. Пи-Джей был похож на хирурга с окровавленными руками после операции. Только вместо крови был джем.
— Можно мне добавки? — спросил он, облизывая повидло. — В следующий раз ты оставишь меня без руки! — пошутил он.
Придя домой, я сразу открыла словарь оксфордского издания примерно 1968 года и нашла слово «похотливый». Оно обозначало «сладострастный, испытывающий похоть». Этот словарь был у меня еще со школы. Я прижала его к себе, пытаясь представить, как это — испытывать похоть. Пи-Джей был прав, я могла чувствовать нечто подобное по отношению к Эшли.
— Что ты читаешь, мам? — спросил Стюарт с неподдельным интересом. Я захлопнула словарь и поставила обратно на полку.
— Ничего, просто искала одно слово для кроссворда.
— Кроссворда? Не знал, что ты любишь их разгадывать! — бросил он, собираясь на прогулку с Биглсом.
«Ты многого обо мне не подозреваешь, малыш! Я и половины сама не знаю про себя».
Я собиралась приготовить овощи на ужин, когда зазвонил телефон. Стюарт опередил меня, подбежав к трубке.
— Привет, Робин, — услышала я. — Пап, это тебя, Робин.
Он позвал отца и убежал смотреть телевизор. Я же стояла как вкопанная, уставившись на телефон. Мне так и хотелось подойти и высказать ей все, что я о ней думаю. Только что я могла сказать в этой дурацкой ситуации? Назвать ее сучкой или шлюхой — она тут же повесит трубку. Или если ей так нравится мой муж, может, пусть вместе с ним оплачивает кредиты и налоги, а я брошу работу, буду лежать целыми днями на диване. Но боюсь, ей вряд ли приглянется подобная перспективна. Я даже подумала предложить ей сделку, пусть забирает моего муженька, а взамен отдаст мне свой обтягивающий свитер и номер своего парикмахера… Но Барри меня опередил. Выглядел он, прямо сказать, не как супермен: домашние шорты, наспех натянутая футболка.
— Кто это? — спросил он меня, показывая на трубку.
—А ты как думаешь? — прошипела я сквозь зубы. — Твоя подружка.
Мне захотелось выбежать из кухни, но я решила подслушать их разговор. Мне также хотелось посмотреть, как он будет выкручиваться, так что, я осталась под предлогом чистки картофеля.
— Привет, Робин. Да, конечно! — Смех. — Да, я знаю. Разумеется, я не забыл. — Опять
смех. — Я понимаю, но ты должна доверять мне, глупышка! — Снова смех. — До завтра, увидимся. Да, я тоже, Робин. Пока! — Он повесил трубку, поглаживая губы, как будто только что поцеловал ее.
— Ты тоже — что? — крикнула я, пока он не успел улизнуть наверх.
