Внешне директор по развитию был гораздо ближе к позолоченному индийскому Будде, чем я. Лопающийся от жира мужик с по-восточному тупым выражением лица. Подобные физиономии нравятся важным чиновникам из всевозможных администраций и менеджерам заинтересованных компаний. При встрече, разрез глаз, форма носа и строение надбровных дуг затмевают любую одежку. Люди думают, что обладатель всего этого физиологического богатства дурак, и легко попадаются на пренебрежительном отношении к недалекому собеседнику. Но меня это уже не касалось.
Я солнце.
— Тоже самое относится к серии передач «Так делалась Победа». По многочисленным просьбам зрителей мы снимаем этот проект с эфира. Будет особенно показательно зачитать типичное письмо возмущенного зрителя-пенсионера: «Какая к чертям собачьим победа?! Мы уже который год как 9 мая не отмечаем! У нас уже все ветераны передохли! Над кем победа?! Нечего Европу пугать! Это наш самый главный торгово-идеологический партнер!»
Наш директор по недоразвитию так и не понял, что напоминая о славном прошлом и о том, что у нас «получится» мы повышали капитализацию национальной идентичности. Хотя, правда, какая к чертям собачьим «победа»?! До проекта я и не вспоминал о ней. Что-то там… Германия, Франция, поляки какие-то… Давали мне аналитическую записку, но, если честно, я ее не дочитал. Победили и ладно. Что-что, а это меня точно не касалось.
Я солнце.
— Мы ПОБЕДИЛИ! Мы! Главное ни кого, ни когда, а кто. МЫ. Понимаете? Надо продвигать наши победы. НАШИ. Наши, а не чужие! Нашего времени, нашего поколения, нашей эпохи. И если их нет, то мы будем их — победы — создавать! Это есть основная задача и цель, цель и задача «Президент-Шоу».
Пол холла был выложен наборным псевдомрамором. Каблуки гулко стучали по светлому, натертому до блеска камню. Рабочие снимали со стен фотографии, где был я и Шура. Выше человеческого роста постеры падали на пол, хлопая своей картонно-пластиковой основой. Их тотчас подхватывали и трупами волокли за ноги, за руки к дверям служебного лифта. Там внизу, наверное, печи крематория. Или сначала для верности безотказные газовые камеры?
Я солнце.
Я мудрое солнце Востока.
Я понял, что значит просветление.
Оно сродни чувству собственности. Ты владеешь миром и не владеешь в этом мире ничем. Ты ничто и одновременно все. Человек снимает с себя вериги, мешающие свершиться акту творения, и начинает самовыражаться. Начинает искать учеников и последователей, кому можно открыть глаза и поделиться истиной. А всякая другая шняга его вовсе не интересует.
Я большое теплое солнце. Я солнце и мне хорошо. Я нахожусь высоко над миром и мир не может без меня жить. Я большое теплое солнце. Я солнце и мне хорошо.
В общем, к народу я вышел полный духовного благолепия.
Народ, заметив мое потусторонне состояние, тут же поддержал меня реанимирующим свистом и улюлюканьем. Они хотели меня спасти. Они не догадывались, что Чапаев уже утонул.
— Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю!
Спасателей было много. Больше половины автостоянки занимали люди, переживающие за судьбу Васи. Народную озабоченность уже транслировал непонятно какой канал, а DJ пытался крутить митинговую музыку.
— Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю!
Скандировали они недружно и как-то вяло. Тренировались. Кое-где мелькали плакаты с аналогичным текстом, флаги и даже мои портреты. Не хватало размаха. Не до конца смонтировали звук, — установка шла прямо во время действа. Мессия в образе Васи Чапаева появился раньше, чем его ожидали. Почему-то опоздали с подвозом пива. Зато, как только я вышел из здания, заработали экраны-подсказчики. На центральном сценическом, по мере моего приближения к микрофону, все дальше в бесконечность убегало «…в-в-в-в-в-а-а-а-а-у-у-у-у…». Меня сразу же признали за своего.
— Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю! Не-тро-гай-Ва-сю!
Крик стал слаженнее. Казалось, что перед офисом собрались самые голосистые жители России. Однако численность митингующих и уровень их громкости явно не соответствовали физическим возможностям человека. В дело включились бригадиры с мегафонами-кричалками.
