— Да. У каждого свои недостатки…. Зой, слушай, а если ты не за них, то за кого?
— За себя, — отвечает Зоя, хрустя сушкой. — Против всех. Против таких как ты.
— А чем ты лучше?
— Ничем. Я иная.
— Круто, — честно восхитился уставший, но сытый Вася Чапаев.
Я смотрел в ее нелишенные разума глаза и умилялся. Обыкновенная show-шушера с признаками нищего радикализма, но столь естественна, столь непосредственна в своем videoтизме.
Иногда думаешь, вот случится Конец Света. Объявят о нем по телевизору, по всем каналам, а потом, во исполнение договорных обязательств, врубят рекламу… ну, не знаю чего… например, отпущения грехов. Поймут они, что это шутка или начнут искать контору где грехи отпускают? А если и в самом деле Конец? Полная аннигиляция. Атомный взрыв и растворение в абсолютное ничто.
— Он исчез.
— Кто?
— Директор.
— Как?
— Очень просто. — Судя по лицу, помощник директора по внешним связям даже не догадывался, что дерзил начальству.
— Конкретней можно?
— Его вызвали на беседу в прокуратуру.
— Знаю. Дальше.
— Он вышел от Кривцова. Сделал краткое заявление для прессы в том смысле, что все в полном порядке, и он надеется на скорое расследование происшествия с Шурой.
— Ну!
— Сел в машину и поехал в контору.
— И?
— И не приехал.
— То есть как?
— А так. — Помощник директора продолжал дерзить, невинно изображая волнение (а может, и не изображая). — Ни его, ни машины, ни секретарши, ни охранника. Он позвонил, что скоро будет, но это его «скоро» было уже три часа назад. Телефоны молчат у всех четверых.
— Где был ты?
— В офисе. Вместе с пресс-секретарем заявление от имени канала готовил.
— И что?
— Приготовил. Хотел сбросить секретарше, чтобы она показала шефу, а телефон не конектит. Позвонил шефу. Тоже самое. Потом узнал номер телефона шофера, и опять нет связи.
— Совсем?
— Совсем.
— Со службой безопасности связывался?
— Да. Сразу после того как водила не ответил. Обещали искать.
— И все?
— Сказали, сделают все что смогут, но просили не поднимать шума.
— Как они это себе представляют?
— Просили вам не говорить.
— Они там…
— Не знаю.
— И я не знаю. … У него были какие-нибудь особые планы?
— Да. Он хотел подъехать к вам на завод и посмотреть на начало съемки пилотной серии фильма… — помощник заглянул в блокнот, — «Кулисы „Президент-Шоу“ или как делают демократию. ФИЛЬМ I».
— А меня что, будут снимать?
Будут.
— Будут, будут, — подтвердила Татьяна, представляя мне режиссера: — Михаило Андронович Никитин.
— А…
— А кто тебе сказал, что будет легко?
— Мы же только что поели, — жаловался я, считая, что отлившая от мозга к желудку кровь не будет способствовать активной умственной деятельности.
— Надо, Вася. Надо.
— Не волнуйтесь, — успокаивал режиссер. — Все будет хорошо. Отснимем вас за один съемочный день, а дальше займемся монтажом. Совместим, так сказать, приятное с полезным.
Я так и не понял, что в данном случае было «приятным», а что «полезным». Загадкой для меня осталось и то, кто написал текст и утвердил сценарий.
— Текст сейчас не главное, — утверждал бесконечно деловой режиссер, спрятав руки в карманы пиджака коричневой кожи. — Это только наметки. Как и название фильма, текст рабочий, временный. Примерно как ваши прогнозные сценарии поведения застекольщиков. Изменим в зависимости от ситуации.
Таня ясно дала понять, что на пустые разговоры-уговоры нет времени:
— Раньше начнем, раньше кончим. В смысле вообще.
— Да, да, — кивал режиссер, гладил усы и смотрел на часы. — Отснимем вид сзади, вид спереди, сверху, сбоку.
— Только с того боку, где ссадин меньше, — просил я, понимая, что все равно компьютерный рихтовщик замажет не хуже гримера. Скорее же всего, наснимают эпизодов, а потом создадут обычную вербально-визуальную модель Васи и он — виртуальный Вася — будет играть в мелких эпизодах как живой актер.
— Если тебе не понравится, мы переснимем и перемонтируем, — лгала Танька. — Ты же знал, что это надо будет сделать.
— Знал. — Передо мной монтировали суфлер.
— Ваше лицо, ваш внешний вид сейчас тоже не главное, — вещал режиссер, высматривая вместе с оператором ракурсы. — Если честно, и вы сами-то… К сожалению, у вас в архиве только старые записи. А жизненный тонус как почерк, ему свойственно меняться. Никто не поверит, что каким вы были полгода назад, таким вы и остались. Махом вычислят и время, и место и даже того, кто снимал. То есть, можно обойтись и без вас, но у нас получится обыкновенная халтура. А халтура не мой стиль, даже если переквалифицируешься в кинодокументалиста. За халтуру ни «Оскара», ни «Сезара», ни ветку в Каннах не дают и даже не выдвигают.
