— Да её и нет. В будущем нет, а прошлое, своё собственное прошлое, в котором ты уверена, его менять нельзя. Вот и получается, что в прошлом всё как в книге, ты можешь её читать — вспоминать то, что с тобой было, а менять что-то поздно. А раз менять ничего нельзя — выходит, что и фантазировать на тему «если бы, да кабы» — и вовсе не стоит, ты не почерпнёшь из этих догадок ничего ценного. Мир меняется так непредсказуемо, и в нём столько всего взаимосвязано, что, изменив, в воображении, один нюанс — ты меняешь всё. «Эффект бабочки» смотрела? А так как ты не можешь отследить и предугадать всё, что происходит вокруг — ты ошибёшься в своих догадках. Мы можем судить о событиях, только после того как они произойдут, в нашей памяти всё существует как сложенный пазл. Каждое событие, каждая часть пазла — неповторима и заточена именно под своё место. А события «Ты не представила кита в тот день и в той квартире» — не произошло и не произойдёт, потому что прошлое менять нельзя, если вытащить один фрагмент картины, то на его место уже нельзя поставить другой, мозаика будет с дыркой. Прошлое менять можно, но только, то о котором ты не знаешь ничего наверняка. Если попытаться исправить что-то в своей памяти так, чтобы эти изменения стали реальны, создастся другая, неполноценная цепочка событий, тупиковый вариант развития вселенной. Ты просто заблудишься потом между двух вариантов событий, ни один из которых для тебя не будет являться реальностью. Изменить собственное прошлое намеренно очень сложно, и делать этого просто нельзя. Надеюсь, понятно объяснил. — Денис выдохнул. Он был доволен своей лекцией.
— Ага… Так… Ну с этим мы разобрались. Но почему ты говоришь, что это я его создала? Я же не могла подстроить прошлое, ещё на тех этапах, когда этого кита собирали и всё такое. — Катя держалась за голову обеими руками, чтобы та не взорвалась.
— Ну как не могла… Если разобрать по полочкам всю историю кита, начиная с его чертежей на салфетке — мы обязательно выясним, что в его судьбе участвовали миллиарды миллиардов случайностей, совпадений и судьбоносных не совпадений, к которым ты вроде как явно приложила руку.
— Значит, прошлое менять можно?
— Это не «прошлое». То что не происходило с тобой лично — это не прошлое, да и то что происходило, тоже не всё… Если ты не знаешь наверняка что-то — значит у этого чего-то может быть много-много вариантов. Ты про кота Шрёдингера слышала? У него была иллюстрация квантовой неопределённости, в которой кот был одновременно и жив и мёртв. Но только до тех пор, пока на кота не смотрели.
— Да слышала что-то такое, кота взрывали в бункере, но взрывчатка срабатывала только в половине случаев и пока бункер не вскрывали, кот был в неопределённом состоянии. Так? — Катя удивилась сама себе, откуда она это вообще знает?
— Точно! — Обрадовался Денис. Наконец-то они начали разговаривать на одном языке.
— Так вот, на состояние кота можно влиять. Ты уже примерно понимаешь, о чём я? А в жизни встречаются такие коты, как твой кит и пока ты лично его не увидела — у этого кита было бесконечное количество состояний, включая, даже, его отсутствие. Но потом ты выбрала одно из этих состояний, и оно стало реально. — Дэнчик аж подпрыгнул от избытка чувств, он по лицу Кати видел, насколько глубоко та его понимает сейчас. — Может сложиться впечатление, что не тебе одной захотелось увидеть кита в небе, рекламный директор, который устроил это шоу, наверное, больше тебя желал, чтобы кит проплыл именно так эффектно, как это и было. Но не надо забывать — мир таков, каким ты его видишь, именно ты. А в твоём мире того директора со своим мнением нет, вообще, не существует, ты о нём можешь фантазировать, эта фантазия может материализоваться даже и тогда директор станет реальным вместе с китом, но его мнение будет на самом деле твоим.
— Ты хочешь сказать, что я — верховный бог и вообще центр вселенной? — Кате льстила эта мысль, но она выглядела настолько абсурдной, что, аж мурашки пробежали по телу.
— Выходит, что — да. — Дэнчик произнёс это, как если бы говорил о количестве сахара в кофе «если эспрессо — две ложки», именно с такой интонацией кудесник сказал последнее. Он снова принял невозмутимый вид, хотя на самом деле это была усталость. «До чего же трудно объяснять необъяснимое!» — Пронеслось у Дениса в голове. — В своей вселенной ты самая главная, а в чужую — ты не попадёшь никогда. Сколько людей — столько и миров. Каждый в своём мире центр вселенной, хотя мало кто это понимает, а некоторые иногда пытаются стать центром чужих вселенных, это уже свинство, конечно.
