Телеграмма Берия - страница 48

На следующий день, необычайно вкусно позавтракав в середине дня с Жераром, в маленькой уютной столовой специально для женатых морских офицеров, которую содержала в своей квартире очень милая остроумная средних лет француженка, я уехала в Ниццу, а затем по приглашению Жака Кусто, известного французского океанографа, в Монако.

Вскоре я уже ехала на том же поезде «Мистраль» (оказалось, что это название довольно неприятного ветра, характерного для Средиземноморья) обратно в Париж.

После моего рассказа несколько разочарованный журналист собрал ворох газет, которые были разложены на диване, сказал, что он очень рад, что я на свободе, и горестно посетовал на то, как дружно врут газеты в глобальном масштабе.

Результатом нашего разговора была его статья «Советская Мата Хари», опубликованная в журнале «Новое время».

Примерно через неделю с небольшим я уже была в Москве, и на удивление мои формальные прегрешения, по-видимому в связи с необычайностью моих приключений и появившейся позднее во французской печати заметке — «Самая глубинная женщина мира», — были мне прощены без особых проблем.

Капитаны батискафа Джордж Хюо и Жерар де Фробервиль через пару месяцев прислали мне французский флаг, который развевался на подводной лодке во время нашего погружения, и отлитую в металле её модель с батискафом в носовой части. Глядя на них у себя дома в Москве, я живо вспоминаю, как всё это было.

Алексей Троицкий не успел уехать из Ленинграда и пережил страшную блокадную зиму 1941–42 гг. Из Ленинграда он писал пронзительно тёплые письма, полные заботы и внимания к своей семье…

Сентябрь 1941 года

Дорогие Маруся и Лера!

…Вчера утром отправил вам открытку в ответ на телеграмму и письмо. Сейчас хочу поподробнее написать о себе. Моя жизнь идёт без всяких заметных изменений. На днях был вызван в Военкомат и мобилизован на административно-хозяйственную работу. Но через два часа был освобождён из-за ненадобности моей специальности. Я даже был немного обижен. В воскресенье ходил на базар. Выдежурил три кило картофеля и кило огурцов. Картофель по три рубля и огурцы пять рублей. Мне хватит при моём хозяйстве этих запасов надолго. Разбирал продовольственные остатки. К большому удовольствию нашёл немного чаю, сухих грибов, круп неизвестных и растительного масла. Последнее при отсутствии другого масла особенно ценно. Если добавить, что было найдено немного муската, то вся работа по приведению в порядок продовольственных запасов окупилась полностью. Обед, приготовленный мной в воскресенье из чечевицы с ветчиной, оставил самые приятные воспоминания. Начата была также стирка (маленькая), которая продолжается до сегодняшнего числа. Полученное мной сегодня от Вас письмо меня встревожило. Встревожило не наличием серьёзных крупных причин для беспокойства, а мелкими недочётами. В конце концов, клопы и пр. не такая проблема, которую трудно решить, тем более, что кой-какие навыки должны быть по борьбе с ними. И, во всяком случае, эти мелочи не должны отвлекать от главного. Главное в том, чтобы тебе или Лере, а может быть обеим, если будут подходящие условия и работа не тяжёлая, найти службу. Желательно с помещением. Относительно ваших вопросов — ехать ли Вам в Ленинград, — ответ мне кажется, совершенно ясен. Ехать, разумеется, не следует, да и навряд ли это осуществимо. Наоборот, надо пустить корни на месте. Взвесьте всё — время работы, путь на работу. О возвращении в Ленинград сейчас нечего и думать. Ехать куда-то дальше на авось не следует. Сейчас время идёт к холодам и надо обдумывать максимально удобную тёплую зимовку. Надо об этом думать сейчас, не откладывая решения. С моей точки зрения самое лучшее для Вас была бы работа в Горьком с помещением при ней. Если бы это удалось найти, я был бы спокоен. Попробуйте, поищите, и, может быть, всё устроится самым лучшим образом.

С восьми часов вечера, когда я возвращаюсь со службы, время заполняется чтением газет и приготовлением ужина. В 10–10:30 я уже сплю. Никто из знакомых меня не беспокоит. Я тоже их не беспокою. Телефонные звонки почти прекратились. Тихо, спокойно, сытно и почти бездумно проживаю положенное мне время дня.