Он с искренним возмущением воскликнул: «The country has gone to dogs» (что в дословном переводе означает — «страна скатилась к чертям собачьим»). Я, смутившись, смотрела на него, не понимая, почему мой вопрос вызвал столь бурную реакцию и почему Англия, по-видимому, уронила в какой-то степени своё достоинство, пригласив меня на обед.
С видимым огорчением Пётр Леонидович сказал мне, что в его времена женщины на обед Королевского общества не приглашались. Собиралось мужское общество, соответственно, приглашались и гости…
Помолчав немного, он сказал, что возможных новых традиций для смешанного общества он не знает, но давние традиции он готов мне рассказать. И с лёгкой грустью он начал их перечислять: «До тоста за королеву основное внимание следует обращать на соседа слева и с ним же главным образом вести светский разговор. После этого тоста, который произносится по окончанию обеда, и сполоснутых в розовой водичке пальцев, разговор можно вести с соседом справа и вообще с кем хочешь».
Затем он сказал, чтобы я внимательно слушала следующий тост, произносимый обычно кем-то из почётных гостей. Этот тост может быть и весьма длинной речью, которая тщательно готовится и бывает полна юмора. Через некоторое время Мажордом произносит тост за гостей, присутствующих на обеде. При этом члены Королевского общества встают, а гости сидят. Добавив некоторые мелкие детали, Пётр Леонидович сказал, что в остальном я должна ориентироваться на месте сама.
Получив эту краткую информацию и приготовив хорошее, нарядное платье, — я решила, что подготовка к этому событию закончена. Только за неделю до отъезда, взяв в руки пригласительный билет, моё внимание привлекли два слова в нижнем правом углу билета: «Orders and Decorations». Я обратилась к опытным людям с вопросом, что это такое и мне сказали, что это значит, прежде всего, формальный вечерний туалет, а также ордена, если таковые имеются. Орденов в то время у меня не было, а с платьем возникла полная катастрофа. Ведь необходимо было длинное до пят платье, и к тому же — декольтированное. Кроме всего этого, нужны были нарядные туфли на высоких каблуках, которые я вообще никогда не носила, и поэтому у меня их просто не было.
Сшить платье за оставшееся время было просто невозможно, оставался только один путь: постараться одолжить у знакомых. Не помню, где я достала длинную чёрную юбку — а вот эффектную парчовую блузку с требуемым декольте мне одолжила Лиля Морозовская, выросшая в Англии и работавшая в Комитете МГГ. Наконец, туфли я решила купить в Лондоне.
Оказалось, как я обнаружила лишь на обеде, что в моём туалете отсутствовала венчающая всё деталь, а именно небрежно прикрывающие обнажённые плечи меха. Но о них мне никто ничего не сказал, а сама я, конечно, догадаться не могла — да у меня их тоже не было.
За день до обеда я уже была в Лондоне. Отель был мне забронирован. Была глубокая осень, и в моей комнате было очень холодно. Оглядевшись, я увидела нагреватель, но все мои попытки его включить были безуспешны. Вдруг я с удивлением обнаружила, что для того, чтобы он включился, причём на ограниченный срок — нужно опустить в небольшую щёлку указанную на ней сумму шиллингов. Если после этого всё же будет холодно — следует опускать следующую порцию шиллингов…
С такой системой отопления я встретилась в первый раз и, так как в валюте нас очень ограничивали, то эта система естественно мне крайне не понравилась и более того была в дальнейшем причиной моей сильной простуды. Ведь в России даже в самой «замухрыжистой» гостинице такого безобразия не было. Шиллинги же я старательно экономила — для многочисленных подарков в России, — как это было принято в то время.
На следующий день вечером, я на такси ехала в аристократический район Парк Лейн (Park Lane) — на обед. В руках у меня был небольшой чемоданчик, в котором находились купленные мною красивые узорчатые замшевые чёрные туфли на высоких каблуках. В этих туфлях я, безусловно, могла стоять, но ходить мне было неудобно, да и просто трудно. Поэтому в укромном месте, недалеко от входа в помещение, где должен был состояться обед, я сменила туфли и, уже одетая по всей форме, как мне казалось, вошла в указанное в билете здание. Раздевшись, я двинулась в направлении широко распахнутой двери и оказалась внизу высокой обитой красным бархатом лестницы. Только я вступила на её первую ступеньку, как Мажордом, одетый в ярко-красный парадный костюм с кружевным белоснежным жабо, громким, хорошо поставленным голосом, разнесшимся по всему зданию, объявил: «Мадам Троицкая!»
