Шерил покачала головой. Пареш повернулся и сказал:
– Нет почему же. Хочешь купить экземпляр?
Я сказал, что не хочу. Его это, похоже, не удивило, и он снова отвернулся. Я постоял еще немного, прежде чем сообразил, что выгляжу довольно глупо и буду выглядеть еще глупее, пытаясь уйти. Я обратился к Шерил:
– Не могли бы мы поговорить за чашкой клявы?
– Я не могу уйти, – ответила она. – С тех пор как убили Франца, мы не работаем поодиночке.
Я прикусил язык, удерживаясь от замечаний по поводу «работы», потом у меня возникла идея.
– Как, Лойош?
– Конечно, босс. Почему бы и нет?
– Лойош может последить, – сказал я Шерил.
Она удивленно посмотрела на меня, потом на Пареша. Пареш какое-то мгновение смотрел на Лойоша, затем сказал:
– Почему бы и нет?
Итак, Лойош получил посвящение в революционеры, а я повел Шерил в клявную напротив. Это было длинное узкое помещение, более темное, чем я люблю, за исключением тех случаев, когда надо кого-то убить; все было сделано из дерева, удивительно хорошо сохранившегося. Мы прошли в дальний конец зала, и я оперся спиной о стену. Это не самый лучший способ самозащиты, но в данном случае я смог почувствовать себя несколько спокойнее.
Я обещал ей чашку клявы, но нам принесли ее в стаканах. Я обжег руку, когда брал стакан, потом, ставя его, пролил немного на стол и обжег ногу. Я добавил сливок, чтобы охладить напиток, что не слишком помогло, поскольку сливки они тоже подогревали. Однако на вкус было неплохо.
У Шерил были большие ярко-голубые глаза с крохотными веснушками вокруг.
– Знаешь, чем я занимаюсь? – спросил я.
– Не совсем, – ответила она, чуть улыбнувшись. Внезапно мне пришло в голову, что она может подумать, будто я пытаюсь за ней ухаживать. Возможно, это было бы не так уж и плохо. Она была определенно привлекательна, и в ней чувствовалось нечто такое, что действовало слегка возбуждающе. Но нет, не сейчас.
– Я пытаюсь выяснить, – сказал я, – почему убили Франца, а затем я намерен сделать все возможное, чтобы подобное не случилось и с Коти.
Все с той же улыбкой она покачала головой:
– Франца убили, потому что они нас испугались.
На это у меня нашлось бы немало энергичных ответов, но вместо этого я спросил:
– Кто испугался?
– Империя.
– Его убила не Империя.
– Может быть, не прямо, но…
– Его убил некий джарег по имени Херт. Херт не убивает для Империи. Он слишком занят тем, чтобы скрыть от Империи, что он убивает.
– Может, так только кажется…
– Ладно, ладно. Это бессмысленно.
Она пожала плечами, и на этот раз ее улыбка исчезла. С другой стороны, было не похоже, что она сердится, так что имело смысл продолжить.
– Чем он таким занимался, что это угрожало джарегу, пытавшемуся, в числе прочего, делать деньги?
Какое-то время она молчала, наконец сказала:
– Не знаю. Он продавал газеты, также как и я, выступал на митингах, как и я, давал уроки чтения и рассказывал про революцию, как и я…
– Погоди. Ты тоже даешь уроки чтения?
– Мы все это делаем.
– Понятно.
– Думаю, все из-за того, что он делал больше, чем все остальные. Он не знал усталости, был полон энтузиазма, и его действия всегда находили отклик – и у нас, и у людей, с которыми мы встречались. Когда мы путешествовали по окрестностям, он всегда лучше всех запоминал людей, а они всегда запоминали его. Когда он говорил, его речь была самой убедительной. Когда давал уроки чтения, казалось, что для него жизненно необходимо научить всех читать! Чем бы ни занималась группа, в которую я входила, он всегда был там, и чем бы ни занималась группа, в которой меня не было, – он тоже был там. Понимаешь, что я имею в виду?
Я молча кивнул. Подошел официант и принес нам еще клявы. Я добавил сливок и меду и воспользовался салфеткой, чтобы взять стакан. Стакан. Почему не чашка? Глупые выходцы с Востока – ничего не могут сделать как следует.
– Ты знаешь здесь каких-нибудь джарегов? – спросил я.
Она покачала головой:
– Кто-то есть, но я их не знаю. Здесь довольно много драгейриан, и часть из них – джареги, но я не могу сказать: «Этот тип работает на организацию» – или что-нибудь в этом роде.
– Ты знаешь, чем они занимаются?
